Со стороны это выглядело интеллигентничаньем, мягкотелостью, но Хемингуэй все точно прочувствовал – он дал противнику время прийти в себя и не довел его до взрыва. В перерывах над Тургеневым суетились секунданты, и к седьмому раунду кровь была остановлена. Тургенев понял, что противник с третьего по седьмой раунд интеллигентно отпустил, не добил его – он был благодарен Эрнесто и потому в оставшихся раундах так и не смог взорваться, и Хемингуэй чисто выиграл по очкам. Тургенев искренне поздравил соперника и пожал ему руку. Теперь Хемингуэй ожидал финального боя с Великим Львом и тренировался у Килиманджаро, дразня львов.
ГЛАВА 6. Обед в доме с химерами (продолжение)
Что Вы скажете о моей повести? Кажется, действие течет плавно и закономерно. Спешил очень, вот что плохо. Наверно, в спешке проскользнула какая-нибудь подлость.
А. Чехов

КЛИМ ВОРОШИЛОВ ВЫСШЕГО КАЧЕСТВА
Солнце прожаривало цементный купол Дома с Химерами, на чердаке из-за парникового эффекта было, как у черта в духовке. Гайдамака подумал-подумал, посмотрел-посмотрел на мускулистую пляжную фигуру майора Нуразбекова и внял его призыву к саморазоблачению – тоже разделся до семейных трусов в зеленый горошек, почесал волосатые грудь и пузо и наконец-то почувствовал себя легко и свободно – настоящим, полным, голым дураком в квадрате. Хуже того – идиотом.
Подхалим– вентилятор гонял ветерок по кабинету. Взялись за горячий бульон с куриными фрикадельками в подарочных узбекских пиалах с дарственными золотистыми надписями восточной вязью:
Одесскому КГБ от ташкентского КГБ в честь 60-летия ВЧК
Шкфорцопф жадно и близоруко алкал из пиалы, не поднимая ее со стола.
– Очки наденьте, Николай Степанович, – посоветовал майор. – А то фрикаделька в глаз попадет.
Шкфорцопф не отвечал.
– Опять с крючка сорвался. Когда сегодня Луна восходит, Николай Степанович?
Шкфорцопф тут же оторвался от пиалы и ответил без запинки, не задумываясь:
– В 22 часа 19 минут с секундами.
– А точнее? Секунды не помните?
– Помню. По теории: в 22 часа 19 минут 12,6658 десятитысячных долей секунды, но на практике из-за дрожания земной атмосферы получается разброс в плюс-минус долей секунды, так что секунды для нас не существенны, – охотно объяснил Шкфорцопф, совсем не заикаясь.
– А заход когда?
– Поздно утром. В половине девятого. Луна бледна.
– Ну и… Что вы намерены делать сегодня ночью?
– Наверно, на Луну слетать и обратно, – ответил за Шкфорцопфа Гайдамака и вдруг на полном серьезе почувствовал, что ПОПАЛ, и потом уже никак не мог отогнать от себя это лунное озарение – мысль о полете на Луну отходила и несмело возвращалась, поджав хвост, как бродячая сука, и Гайдамака не мог пнуть ее ногой или бросить в нее камень, потому что здесь, в застенках КГБ, эта мысль казалась какой угодна странной и невероятной, но зато не казалась глупой – тем более что майор Нуразбеков шутку не поддержал, а чуть кивнул утвердительно и отвел глаза.
– Как всегда, – отвечал Шкфорцопф.
«Что – как всегда? – подумал Гайдамака. – На Луну слетать, что ли?»
Установилось неловкое молчание.
Куриный бульон затягивался золотистым жиром и никак не хотел остывать из-за парникового эффекта; приходилось заедать его холодными маринованными огурцами.
Опять заявилась Люська с тележкой, взглянула на голых мужиков в трусах и даже не удивилась, не фыркнула, будто так и надо. Будто каждый день привыкла лицезреть в КГБ мужские трусы в горошек и спортобщества «Динамо». Она бы и сама разделась в этом плавильном цехе, но работы еще много, да и Николай Николаич не так поймут – он у них насчет этого строгий.
Что она привезла в этот раз?
На первом этаже тележки располагалась одежда Шкфорцопфа – синий выглаженный костюмчик, постиранный и заштопанный свитер, чистая байковая рубашка, старомодное драповое пальто без пуговиц (явно из химчистки), теплые ботинки и вязаные носки. На втором этаже – обеденный инструмент, нарезанный батон, кирпич ржаного хлеба и килограмм «Красной Шапочки» в полиэтиленовом пакете. На третьем – чувствовалось незримое присутствие за кулисами самого генерал-майора: железный Николай Николаевич прислал от щедрот своих дополнительные две бутылки «Климента Ворошилова» и еще одну бутылку водки – на этот раз «Пшеничной».
– «Красную Шапочку», Люся, я для тебя заказал. Домой забери, для дочки, – приказал майор Нуразбеков, остужая пиалу с бульоном под прохладной струей вентилятора. – Хочешь еще рюмочку?
– Спасибо, Нураз Нуразбекович, но мне сегодня работать и работать, посуды много.
– Да разве ты еще по столовой числишься?!. Безобразие! Как же ты посуду с таким маникюром моешь?… Я ведь русским языком попросил Николай Николаича перевести тебя в мою опергруппу! Забыл, старый козел, или не хочет? Ладно, я ему но-фраицузски объясню! C'est un brave homme, mais се n'est pas tout a fait en regie la , – сказал по-французски майор Нуразбеков и постучал пальцем по лбу. Странно, но все его поняли. – Эх, нет на него Андропова!… Выпей с нами, Люся.
– Mersi .
– Mersi – «да», или mersi – «нет»?
– Эх, наливайте! Спаиваете вы меня, Нураз Нуразбекович. А мне еще к пальто пуговицы пришивать.
– Я тебя не спаиваю, Люся. Как можно – спаивать женщину! Но я требую от тебя отдачи на рабочем месте, – опять наливал майор.
– Так в чем же дело? Я – всегда s'il vous plait! – Люська прикоснулась к нижней пуговичке халатика, угрожая расстегнуть ее для немедленной отдачи на рабочем месте.
– Отставить! – засмеялся майор Нуразбеков. – Не в том смысле – «отдачи». Тебе еще дочку из детского сада забирать, а у тебя одно на уме – отдача! Запомните, пожалуйста, Люсьена Михайловна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107