Момент истины. Хонор знала, что у Бёрдетта куда больше опыта, что он годами оттачивал свои способности в фехтовальных залах Грейсона, а ее измученное тело отзывалось на каждое движение уколом боли. Но все это не меняло странного ощущения: все именно так и должно происходить.
Она скинула туфли и бесшумно ступила вперед. Полы платья шелестели, закручиваясь вокруг ног, разум, несмотря на усталость, был так же спокоен, как ее лицо. Она встала прямо перед троном Бенджамина, прекрасно понимая, что все присутствующие ожидают увидеть ее смерть.
Но, несмотря на всю свою уверенность, Бёрдетт забыл – или никогда не знал – то, что было прекрасно известно Хонор. Он думал, что все будет как в фехтовальном зале. Но они не в зале, и она в отличие от него прекрасно отдавала себе отчет, где они находятся, потому что она здесь уже побывала, а он – нет. Он заказывал убийства, но сам никогда не убивал. Не приходилось ему и встречаться с жертвой, когда та вооружена.
Бёрдетт пошел ей навстречу уверенным и гордым шагом завоевателя. Он остановился, чтобы слегка размяться, и она бесстрастно смотрела на него, гадая, приходило ли ему в голову, в чем разница между спортивным фехтованием и настоящим боем. Фехтование напоминало тренировочные упражнения в coup de vitesse. Оно было нацелено на то, чтобы разучить и усовершенствовать движения, а не на то, чтобы их использовать. В спортзале удар был всего лишь прикосновением.
Бёрдетт закончил разминаться, и некто уверенный в его сознании снова ухмыльнулся, когда блудница встала в стойку. Она приняла нижнюю стойку: рукоять чуть выше талии, клинок направлен назад и вниз. Она старалась скрыть, что предпочитает наклоняться вправо, – возможно, дело в травме, которую упомянул Мэйхью. Это объясняло ее позу – низкая стойка меньше напрягала эти мышцы.
Но еще первый учитель фехтования объяснил Бердетту, что низкая стойка – слабая позиция. Она приглашала к атаке, а не подготавливала собственную, поэтому он принял позицию, подняв меч в высокой стойке: правая нога чуть позади, а рукоять выше уровня глаз, чтобы ясно видеть противника, готовя клинок к атаке.
Хонор наблюдала за ним взглядом человека, который почти сорок лет обучался боевым искусствам, ощущая внутри себя привычную расслабленную готовность. Она чувствовала усталость, боль в сломанных ребрах, ноющие мышцы, напряжение в левом плече, но потом скомандовала телу перестать обращать на это внимание, и тело послушалось.
За первую неделю тренировок мастер Томас научил ее двум понятиям. Он называл их «подавление» и «морщинка». «Подавление» – это демонстрация характера, умение еще до начала схватки навязать противнику мысль о полной бесперспективности сопротивления, определяющее, на чьей стороне будет психологическое превосходство, когда соприкоснутся мечи. Но «морщинка» – это совсем другое дело, это умение видеть маленькую морщинку на лбу противника, возникающую в момент принятия решения. «Морщинка» – конечно не более чем образ; каждый фехтовальщик по-разному проявляет свою готовность, и спортсменов всегда учили и учат искать эту «морщинку», и те, кто выступал в соревнованиях, тщательно изучали всех соперников: сигнал мог быть очень слабым, практически незаметным, но он был всегда и у всех. Он был у каждого фехтовальщика – от этого просто невозможно себя отучить. Но поскольку «морщинок» существует так много, объяснял мастер Томас, пока они сидели, скрестив ноги, в пятне солнечного света на полу тренировочного зала, большинство учителей уделяют больше внимания «подавлению». Проще сломить волю противника, чем искать что-то, что можно и не узнать, когда найдешь.
Но истинный мастер меча, сказал тогда мастер Томас, это тот, кто опирается не на слабость врага, а на свою силу. Тот, кто понимает, в чем разница между фехтовальным залом и тем, что ждало Хонор сегодня, – между фехтованием как искусством и боем не на жизнь, а на смерть, – тот всегда владеет «морщинкой», а не «подавлением».
Хонор знала, что смысл этого выражения дошел до нее позже, чем следовало бы человеку с ее опытом, но все-таки дошел. Она серьезно изучала в библиотеках информацию о земной Японии и поняла, почему на Грейсоне, как и в древней стране самураев, формальная дуэль часто начиналась и заканчивалась одним ударом.
Бёрдетт смотрел, как она просто стоит на месте, и в глазах его мелькнуло удивление. Его тоже учили и «подавлению», и «морщинке», и множеству других вещей, и он с успехом использовал все это на многих соревнованиях. Но она не больше знала его «морщинку», чем он – ее, в этом Бёрдетт был уверен. Не могла же она надеяться угадать ее на такой поздней стадии?
А может, и могла. Возможно, она как новичок еще не успела отделить метафизическую чушь от реальности. Но Уильям Фицкларенс был слишком опытным фехтовальщиком, чтобы отвлекаться от реальности, держа в руках боевой меч.
Он сохранил позицию и ухмыльнулся, принимаясь за «подавление». Он всегда любил эту часть состязания больше всего. Невидимые уколы и ответы, нагнетание напряжения, которым более сильный оппонент заставлял более слабого открыться для атаки… он прямо-таки облизывался, готовясь поиграть с блудницей.
Но потом он сжал губы и удивленно расширил глаза. Столкновения не было. Все напряжение исчезало, касаясь противницы, как удар меча в бездонную черную воду, которая обволакивает его без всякого сопротивления. По щеке его неожиданно стекла капля пота. В чем дело? Здесь он был мастером, а она новичком. Она не могла не чувствовать давления, грызущего напряжения…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145