У всех у них очень мало опыта. Больше того, внезапно у нас оказался флот куда огромнее, чем когда-либо мечтал командовать любой грейсонский офицер. Мы перегружены, миледи, и ни один мой офицер и даже я, их командующий, не имеем ни крохи вашего опыта. Я ни секунды не верю, что мантикорский флот надолго оставит вас в порту. Не важно, что говорят политики. Адмиралтейство не настолько глупо. Но для нас жизненно важно, чтобы, пока вы с нами, вы передали нам как можно больше своего опыта.
Его неприкрытая искренность тронула Хонор, и она нахмурилась. Она никогда не рассматривала ситуацию с такой стороны, видя только, как решительно грейсонский флот взялся за расширение своих мощностей и овладение новым оружием Хонор удивилась, почему она раньше не подумала, какой для них получился прыжок в неизвестное. Сама она прошла обучение во флоте, который уже пять столетий был одним из крупнейших в галактике. Он сформировал ее как личность и как офицера, привил свои взгляды и свою уверенность, дал ей своих героев и неудачников как примеры для сравнения, и богатейший материал тактической и стратегической мысли, чтобы учиться. У грейсонского флота таких преимуществ не было. Ему было едва двести лет от роду, и перед вступлением в Альянс он ограничивался защитой системы и не имел доступа к воспоминаниям и опыту, которые мантикорский флот воспринимал как должное.
А теперь, меньше чем через четыре года, грейсонцы втянулись в войну, которая бушевала на протяжении сотен световых лет. За эти четыре года флот тоже вырос в сто раз, но его офицеры не могли не осознавать свою малочисленность и отсутствие опыта.
– Я… никогда об этом не думала, гранд-адмирал, – сказала она после паузы. – Я всего лишь капитан. Меня всегда волновал только мой корабль, максимум одна эскадра.
– Я это понимаю, миледи, но вы все-таки командовали эскадрой. Кроме меня и адмирала Гаррета, у Грейсона не осталось ни одного офицера, который имел такой опыт до вступления в Альянс, а у нас теперь одиннадцать супердредноутов, не говоря уже о более легких кораблях.
– Я понимаю. – Хонор еще мгновение поколебалась, потом вздохнула. – Вы знаете, на какие кнопки нажимать, гранд-адмирал.
Обвинения в ее голосе не чувствовалось, и Мэтьюс пожал плечами и улыбнулся в ответ, признавая, что она права.
– Ну что ж, если вам нужен слегка потрепанный капитан, вы его получили. И что вы собираетесь со мной делать?
– Ну…
Мэтьюс постарался скрыть свою радость. Вряд ли у него получилось, особенно если учесть, что древесный кот дернул ухом и явно усмехнулся ему.
– Верфи закончат переоборудование «Грозного» через месяц. Это последний из призовых кораблей, которые нам передал адмирал Белой Гавани, и я решил, что вам он будет в самый раз.
– Супердредноут? – Хонор наклонила голову, усмехнувшись. – Звучит интересно, гранд-адмирал. Я никогда не командовала ничем крупнее линейного крейсера. Вот это, я понимаю, взлет!
– Вы не вполне меня поняли, миледи. Я не собираюсь назначать вас командовать «Грозным». Во всяком случае, не напрямую.
– Извините, – удивленно моргнула Хонор. – Я думала, вы сказали…
– Я сказал, что «Грозный» будет вам в самый раз, – повторил Мэтьюс. – Но вы им командовать не будете. Этим займется флагманский капитан. А вам, адмирал Харрингтон, я отдаю Первую линейную эскадру.

Глава 7

Человек за громадным письменным столом был среднего роста, лицо у него было узкое, а седина среди темных волос на висках говорила о том, что он подвергся пролонгу в первом или втором поколении. Ничто в нем не привлекало внимания. Не заглянув ему в глаза, можно было счесть его бизнесменом или ученым. Но напряженные и сосредоточенные темные глаза, в которых читалась опасность, безусловно принадлежали тому, кто стоял на вершине власти в Народной Республике Хевен.
Звали его Роберт Стэнтон Пьер, он был председателем Комитета общественного спасения, образованного после убийства Наследного президента Сидни Гарриса, его кабинета министров и глав практически всех влиятельных семей Законодателей. Никто не сомневался в том, что они стали жертвой устроенной флотскими попытки военного переворота, и только три десятка человек (это среди живых) были в курсе дела: все устроил лично Роберт Стэнтон Пьер.
Он откинулся в кресле, глядя через панорамное окно трехсотого этажа своего офиса на Новый Париж. Его прищуренные глаза были холодны, как камень. Пьер размышлял о своих достижениях. Нельзя не радоваться, что ему удалась операция такого размаха и сложности. Но ощущал он и тревогу, доходившую почти до отчаяния, и тому была причина, хоть он и не любил признавать ее существование даже в мыслях.
Пьер не сумел бы добиться успеха без всеобщего разложения, вызванного политикой Законодателей, но именно система, которая дала возможность их свергнуть, практически не позволяла изменить то, что они строили два столетия. Законодатели создали многочисленный перманентно безработный низший класс пролов, которые в своем существовании могли рассчитывать только на огромную машину социального обеспечения республики, на Базовое Жизненное Пособие. Так Законодатели посеяли семена своего уничтожения. Нельзя навсегда перевести две трети населения на пособие по безработице так, чтобы система при этом не рухнула в конце концов… но как, черт возьми, снять их с пособия?
Он вздохнул и подошел к окну. Над столицей опускалась тьма, и на улицах загоралось вечернее освещение. Пьер снова задумался над тем, что заставило создателей системы БЖП вызвать к жизни это чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145