Долина в отчаянии возвела очи горе:— Думбл, когда ты перестанешь мне докучать? Я еще даже не завтракала, а на голодный желудок плохо думается.Мышонок ухватил аббатису за платье и захныкал:— Скажи скорей, когда будет День Названия, а то Думбл покраснеет и станет плакать!Из сторожки, прихрамывая, вышел Тодд Иголка и потряс в воздухе своей тростью:— Кто это здесь плачет? Что с тобой случилось, малыш?Аббатиса пыталась вытянуть из лапок мышонка подол своей сутаны.— Вообрази только, Тодд, этот маленький хулиган требует, чтобы я назначила День Названия, а то он, видите ли, начнет плакать.Старый еж подбросил вверх свою трость и легко поймал ее.— А что, совсем неплохая идея. Матушка, назначь поскорее День Названия, а то я, пожалуй, присоединюсь к Думблу. Ты еще не слышала, как я умею плакать.— Постыдись, Тодд. Я ведь еще даже не придумала подходящего названия для нынешнего лета.Думбл снова ухватился за подол ее сутаны:— Думай поскорее, матушка Долина! Аббатиса снова принялась терпеливо высвобождать свой подол.— Лето Надоедливого Мышонка, вот как мне сейчас хочется назвать это лето!В дверях сторожки показалась ежиха:— Лето Негодника Лучника, по-моему, подходит куда больше. Я имею в виду этого сорванца Самкима!Медленно переваливаясь на ходу, к ним подходили Труг и его сестра Труган, волоча за собой сеть с только что выловленными рачками. Труг гордо приподнял ее:— Вот, выловили на рассвете в нашем пруду. Если добавить перцу и несколько головок камыша, выйдет отличный суп. Никогда не видел столько рачков в нашем пруду, как в это лето. Думаю, старушка форель перестала их есть, она стала слишком толстая и ленивая. Смотрите-ка, вон она!Старая форель шумно выпрыгнула на поверхность. Все направились к пруду, Тодд шел, слегка опираясь на трость.— Должно быть, эта рыбешка старше меня. Я еще пешком под стол ходил, а она была уже взрослой рыбиной.Они постояли на берегу пруда. Прямо на поверхности воды плавала огромная форель и смотрела на всех выпуклыми глазами, то открывая, то закрывая рот. Труг потряс перед ней сетью с рачками:— Смотри сюда, мы выловили всех твоих рачков. Форель выпрыгнула из воды и шумно плюхнулась обратно.Думбл высунул язык и показал ей нос:— Старая лентяйка!Ежиха вынула из кармана передника кусочек пудинга и сунула его малышу в рот:— Пусть это будет Лето Ленивой Форели! Аббатиса улыбнулась:— Право, не знаю, дорогая, нравится ли мне это название. Обычно мы называем сезоны по названию какого-нибудь дерева или цветка. Лето Ленивой Форели, гм, несколько необычно, но за неимением лучшего, пожалуй, подойдет. Когда вы хотели бы провести этот День?— Завтра! — раздался общий крик.Вскоре после завтрака новость облетела все аббатство. Молодежь играла и веселилась у южной стены, вместе со всеми прыгали Самким и Арула.— Ура! Завтра День Названия!— Праздник! У нас будет праздник!Думбл повел друзей на прогулку вдоль бастионов, и все они напевали традиционную для этого Дня песенку, которую полагалось петь в предвкушении пира:— Угощенье и веселье! Почему? Почему?Пой, пляши и объедайся!Потому! Потому!Потому что День Названья —Приходи, сестра и брат!Исполняются желанья —Всякий будет сыт и рад! А за стенами аббатства прятались еще двое, до которых донеслись звуки праздника. Это были Битоглаз и Тура, две ласки, дезертировавшие из армии Фераго несколько недель назад. В данный момент они лежали в канаве с противоположной стороны дороги, огибавшей западную стену. Дни и ночи, проведенные в скитаниях по западным землям, попрошайничество и воровство наложили свой отпечаток на их и без того изможденные морды. Битоглаз спал, разморенный теплым утренним солнышком, и снились ему жареное мясо и красное вино. Как раз в эту минуту Тура растолкал его:— Ты что-нибудь слышишь, чудила?Битоглаз проснулся и сел. Протер рваным рукавом глаза и, склонив голову набок, принялся прочищать ухо. Прислушавшись, он усмехнулся и принялся в такт пению размахивать лапой:— Да-а-а-а, точняк. Похоже на старомодные стишки. Тура сидел и жевал стебелек травы. В животе у него громко бурчало, он скроил рожу и сплюнул:— Какой-то тип бьет в колокол, и молодые глотку дерут. Как, по-твоему, называется это место?— Это аббатство.— Батство? Что еще за батство?— Аббатство! Понимаешь ты, куриные мозги, аб-бат-ство. Кажись, называется оно Красный Потолок или что-то в этом роде. Я слышал о нем от лисы.— Да ты ни одной лисы не знаешь, оборванец. А если и знаешь, то они не хотят с тобой знаться. Батство Красный Потолок, фу ты ну ты!Тут Битоглаз прыгнул на него и зажал ему лапой пасть:— Заткнись. Сюда кто-то идет.По тропинке шли несколько кротов под начальством старшего, которого так и звали Кротоначальник. Выглядывая из канавы, ласки внимательно наблюдали за процессией.— Урр, доброе утро тебе, Самким, и тебе, Арула. Будьте добреньки, отворите нам ворота, — проговорил Кротоначальник.Те, кого он назвал, спрыгнули c западной стены на ступеньки и побежали отворять ворота. Как только кроты по одному стали исчезать за ними, Битоглаз толкнул под локоть Туру:— Айда за ними, чудила! Пошли и мы. Давай прикинемся, что мы тоже кроты, прицепимся к ним и пройдем за ворота.Перебежав через дорогу, они присоединились к процессии.Так с опущенными головами они и попали прямо в лапы Труга. Тот схватил обоих за загривки:— Ну-ка стой! Куда это вы направляетесь? Битоглаз упал на землю и, ухватив Труга за лапу, завыл:— У-у-у, мы несчастные. Пусть удача ходит за вами по пятам, если вы проявите жалость к двум путникам, переживающим трудные времена.Тура тут же присоединился к своему приятелю и ухватил Труга за другую лапу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71