- Да.
Звонил Якушев, тот самый первый зам.
- Инна Васильна, ты мне нужна. Чего на кладбище-то... не подошла?
- Вы меня не звали, Сергей Ильич, - ответила она осторожно, - возле вас... стольк
о народу было, мне и не пробиться.
- Ну-ну. - Он тоже считал ее “королевой и царицей Савской”, и она об этом Знал
а. - Ты где сейчас? Уехала уже?
- Уезжаю.
- Тогда в “Соснах” повидаемся, помянем Василича, а завтра, значит, зайдешь
ко мне. Утром, прямо сразу.
Инна удивилась:
- Конечно, Сергей Ильич.
Завтра утром он никак не должен с ней встречаться. Завтра утром первый за
м должен вовсю общаться с приезжим московским начальством - и премьер пр
илетел, и парочка “самых-самых” вице-премьеров, и еще парочка не “самых-са
мых”. Премьер улетит сегодня же, а “самые” и “не самые” останутся до завтр
а - вот тогда-то и станет ясно, прав Осип Савельич или ошибается. Кого хочет
Москва - Якушева, Хруста или вовсе какого-то третьего, незнакомого, купивш
его у Адмиралова контрольный пакет акций “БелУголь”. Или четвертого, о к
отором вообще никто ничего не знает.
Спроста или неспроста водитель покойного губернатора станет теперь во
зить предполагаемого будущего губернатора, а это важно, ах как важно!..
- Ты мне вот что скажи, - ожил в телефоне голос Якушева. - Ты в Москву как съезд
ила? С пользой или просто так... прокатилась?
- С пользой. Я просто так... редко катаюсь, Сергей Ильич, - проинформировала е
го Инна, и Осип на нее покосился.
- Значит, доложишь.
Инна секунду молчала, и первый зам эту секунду молчания оценил.
Иннино управление подчинялось напрямую губернатору, и она никогда и нич
его Якушеву не докладывала. Больше того, Якушев никогда не был в курсе ее д
ел, у него вполне хватало своих.
Все изменилось - вот как следовало понимать указание “доложить”. Все изм
енилось, и ты должна это понимать.
Она поняла.
- Хорошо, Сергей Ильич.
- Вот и умница.
- Завтра во сколько?
- Да прямо с утра. Часов в девять.
- Я буду.
- Ну, добро.
И телефон пикнул, отключаясь.
Инна задумчиво посмотрела в окно, поглаживая большим пальцем теплую пла
стмассу. Это движение всегда ее успокаивало. Над белой пустынной дорогой
ветер с Енисея вздувал языки жесткого неласкового снега. Они мотались в
переди и сбоку, как живые.
В девять - это значит до вице-премьеров и всех прочих московски
х начальников.
О чем Якушев хочет говорить с ней до?.. И почему до?..
Машина летела мимо черных деревьев и натыканных по кустам промерзших до
костей гаишников.
У Инны Селиверстовой было правило, которому она старалась неукоснитель
но следовать, - и оно помогало ей жить.
Она никогда и ничего не боялась заранее. Не изводилась, не тряс
лась, не пила на ночь валокордин, не придумывала “возможных вариантов” - о
дин хуже другого. Согласно этому правилу, сначала следовало определить и
, так сказать, хорошенько прочувствовать опасность и только потом уж нач
инать бояться.
Инне правило подходило еще и тем, что, как следует разглядев предполагае
мую опасность, она неизменно обнаруживала, что все не так уж страшно, впол
не можно бороться - и победить. Она начинала бороться и забывала, что надо
бояться.
Она не станет думать, почему до, а не после. Она не станет думать,
что именно должна доложить Якушеву о своей поездке в Москву. Она не стане
т думать, зачем Любовь Ивановна звала ее к десяти на городскую квартиру.

Все станет ясно - когда время придет.
Шоссе было совсем пустынным - всех разогнали в связи с высочайшими похор
онами, - и Осип доехал до “Сосен” моментально.
Последний гаишник перед последним поворотом в последний раз отдал чест
ь, и машина, притормозив перед шлагбаумом, проехала проходную.
- Куда, Инна Васильна?..
- Сначала домой.
Она выпьет чашку чаю и хоть на пять минут снимет “шпильки”, от которых зал
еденели пальцы на ногах, и можно будет продолжать.
Она не любила казенное жилье - и проводила в нем времени в сто раз больше, ч
ем в своем собственном. К каждому новому “казенному дому” она привыкала,
узнавала, как половица скрипит, как по ночам сипит в трубах, как заедает за
мок, когда открываешь с улицы, а когда изнутри - ничего не заедает. И сразу з
абывала о нем, как только закрывала за собой дверь - когда следующий “казе
нный дом” уже маячил за поворотом “дальней дороги”.
- Всю жизнь в общежитии живем, - ворчал Осип, втаскивая в очередной дом очер
едные чемоданы, - по чужим углам. У вас, у государственных, все не как у людей
!..
В доме было холодно, или ей так показалось, потому что она сильно промерзл
а?
Может, душ принять?
При мысли о горячей воде стало как будто еще холоднее.
Не может она принять душ, это ясно как день. Заново рисовать лицо, самой ук
ладывать волосы, утром уложенные парикмахершей Танечкой?! Ни за что, да и н
екогда ей - в губернаторской даче, наверное, уже начали “поминать по русск
ому обычаю”, и она должна там показаться, и не слишком поздно, чтобы не выз
вать лишних вопросов или - боже сохрани! - неудовольствия предполагаемых
кандидатов в цари и тех, кто сверху укажет им путь на престол!
Инна включила чайник, щелкнула толстой кнопочкой и прислушалась.
- Осип Савельич! Ты чай будешь пить? Никакого ответа.
- Осип Савельич! Я спрашиваю, ты чай будешь пить?!
В ответ какое-то шевеление, словно в глубине дома возился медведь. Потом ч
то-то упало, и опять тишина.
Инна улыбнулась. Осип имел собственные представления о деликатности.
- Осип Савельич, ты меня не слышишь, что ли?!. Опять никакого ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15