- Год.
- А до этого где работали?
- На телевидении. В Москве.
- Из Москвы в Сибирь?! Эк вас угораздило!..
- Работа такая.
- Белоярск - город сложный. Один алюминиевый комбинат чего стоит.
- Вы там были?
- Инна Васильевна, я читаю газеты. Про алюминиевые войны только ленивый не
написал.
Она улыбнулась:
- Это точно.
Девяносто процентов того, что на-гора выдавала пресса, Инна придумывала
сама. Нет, не писала, а именно придумывала. И про войны, и про “хороших и плох
их” парней, и про директоров заводов, и “хозяев города”.
Это была ее собственная война, почти карманная.
Кто-то воюет, стреляя из “Калашникова”. Кто-то воюет, придумывая сюжеты.
- А как вы из Москвы попали в команду Мухина?
- Это долгая история, Александр Петрович. Мухин - умный человек и умеет цен
ить преданных людей, а я однажды ему помогла.
- Вы помогли губернатору края?!
- Ну да. И он предложил мне работу. Я согласилась.
Тут она вспомнила про джакузи, в которую вода как пить дать налилась два ч
аса назад, и кинулась в ванную, некрасиво подхватив полы длиннющего хала
та и чуть не свалив со столика свой бокал.
Ванна оказалась умнее Инны - она налилась до какой-то там отметки и автома
тически отключила воду.
Вода уже остыла, сидеть в ней было нельзя.
И тут ей так жалко стало себя, своей жизни, которая кончилась сегодня, когд
а Виктор вытащил из их общего гардероба свою куртку, и этой горячей воды, в
которой ей не удалось посидеть, и ужина, который пришлось делить с незнак
омым человеком, и этого вечера, когда по-хорошему следовало бы выть и ката
ться по полу, а она почему-то ведет светские, никому не интересные беседы,
что, присев на краешек ванны, она вдруг заплакала - громко, навзрыд.
Она рыдала довольно долго - никто не шел из гостиной утешать ее, видно, гос
ть опять принялся рассматривать стены и очень увлекся этим занятием.
Потом она открыла золотую пробку, и вода стала с шумом уходить из ванны - И
нна почему-то была уверена, что так же, в канализацию, утечет ее жизнь, вся, д
о капли, и больше уж ничего не останется.
Потом она перестала рыдать - когда в ванне не осталось больше воды, - подня
лась, не глядя вытерла лицо и побрела в гостиную, уверенная, что Александр
Петрович, как человек деликатный, давно уже покинул ее “приют”.
“Он покинул гостеприимный приют” - так писали в романах про герцогов и гр
афов. Гостеприимный приют, как правило, помещался в замке, а сам герцог или
граф помещался верхом на лошади, а вокруг бушевала метель...
Додумать до конца она не успела, потому что Александр Петрович, вовсе не п
окинувший “приют”, появился откуда-то сбоку, взял ее за руку, повернул к се
бе, посмотрел внимательно и даже как будто сердито, а потом поцеловал, и це
ловал ее долго и со вкусом. От изумления она даже слегка пискнула - никто н
е целовал ее уже лет сто или двести, - но он не обратил на ее писк никакого вн
имания.
Очень быстро они оказались на диване в гостиной, а потом в светелке, на пыш
нотелой кровати, а потом в джакузи, куда заново налилась вода, а потом опят
ь на диване.
Почти никаких слов. Только одно огромное чувственное изумление - такое о
громное, что оно нигде не помещалось, лезло наружу, словно таращилось на н
их.
Что это за мужик?!. Откуда он взялся?!. Что она делает с ним на диване в гостин
ой?!
Десять лет она была “верной женой” - и на второй день после развода угодил
а в постель с незнакомым человеком, о котором ничего не знает, кроме того,
что зовут его Александр Петрович, и еще того, что он тоже когда-то там разв
елся!..
Десять лет она не знала никаких мужчин, кроме собственного мужа, который
вчера... нет, сегодня забрал из ее гардероба свои вещи. Десять лет не знала, а
теперь оголтело занимается любовью на казенном диване - и даже толком не
понимает, с кем!
Они уснули очень поздно - или слишком рано - поперек пышнотелой кровати, по
тому что ни у нее, ни у него не было сил переползти и лечь нормально.
Ей показалось, что она совсем не спала, - только что в последний раз он отпу
стил ее, поцеловав напоследок, - но что-то свербело в ухе, и она с трудом разл
епила веки и поняла, что за окнами утро, что ее любовник крепко спит, свеси
в до ковра волосатую смуглую руку, а у нее в сумке звонит телефон.
Кое-как она поднялась, и, шатаясь, пошла искать сумку, и долго искала, тихо и
жалобно ругаясь себе под нос, и наконец нашла.
- Да.
Ее собственный голос был хриплым и низким - голос женщины, которая всю ноч
ь напролет занималась преступной любовью.
- Инна Васильна, ты?
- Да. Кто это?
- Ты в Москве?
- Да. Кто это?!
- Это Якушев. - Так звали первого зама губернатора. - Прилетай, у нас беда. Мух
ина убили. Сегодня ночью.

* * *

Похороны губернатора, как все официальные похороны, прошли с фальшивой п
омпезностью и показались Инне очень холодными - под стать наступившей в
Белоярске зиме.
В Москве стояла золотая осень - синее небо, чистый холодный воздух, ветки д
еревьев, словно нарисованные тушью на красном и желтом, бульвары, завале
нные листьями. По утрам под ногами вкусно хрустел ледок, а днем почти приг
ревало, и казалось, что до зимы далеко-далеко.
Зима оказалась намного ближе к Белоярску, чем к Москве, - ветер с Енисея бы
л ледяным и острым, взметывал вчерашний снег, лез под шубы и темные очки, н
адетые не от солнца, а для того, чтобы вездесущие камеры не снимали глаза.

Руки у Инны совсем заледенели в тонких перчатках, и пришлось сунуть их в к
арманы. Деревянные и бесчувственные от холода пальцы нащупали что-то тве
рдое, и она долго не могла сообразить, что там такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15