К тому времени, когда Инна оказалась в Белоярске, версия, та самая, которая
для “внутреннего пользования”, а не для прессы, поменялась - самоубийств
о, вне всяких сомнений. И поза, и пистолет, и время классическое - зыбкая гра
нь между ночью и утром, когда демоны выбираются из своей преисподней и, зл
обно скалясь, начинают грызть и терзать слабый человеческий мозг, подкид
ывать гадкие мысли и сооружать чудовищные образы, спасение от которых - т
олько смерть. Уйти, не жить, не смотреть, кануть в небытие и беспамятство.
Слаб человек, слаб. О чем ты думал, Анатолий Васильевич, когда приставлял к
голове холодное, гладкое, страшное дуло? Кто тебя под руку толкал? Что ж ты
так... не устоял? Как ты мог?..
Инна скорбно кивала, соглашалась, теребила в кармане зажигалку - и не вери
ла в версию самоубийства.
Она мало знала Мухина, но и того, что знала, было достаточно, чтобы не верит
ь.
Он был “медведь, бурбон, монстр” - такой же кадровый работник, как Симоненк
о, закаленный “партийным аппаратом” и отобранный той системо
й для руководства той страной. Он был твердо убежден, что все, ч
то делает, - только во благо, даже когда во вред, все равно “во благо”.
Он не лез в крупный бизнес, не пытался прижать криминал, не удалял от власт
и олигархов и не ссорился с федеральной властью. Он был вполне удовлетво
рен положением, которое занимал, и даже верил в то, что он на самом деле губ
ернатор - кортеж состоял по меньшей мере из четырех машин, мигалки заполо
шно мигали, гаишники вытягивались вслед по стойке “смирно”, личный самол
ет с красным бархатным салоном исправно возил его в Москву и обратно, кол
хозники и колхозницы встречали с рушниками и караваями. В Кремле его тож
е принимали с почетом, без рушников и караваев, правда, но вполне уважител
ьно, и он, давая интервью, говорил, намеренно и значительно окая, соблюдая
максимальную “близость к народу”: “Когда губернаторская власть сильна,
когда она уважаема, тогда и порядок будет!”
За ним не было никакого бурного криминального прошлого, он не являлся ст
авленником “промышленных группировок”, единственной серьезной его бед
ой был сын, не удавшийся во всех отношениях.
- Ты на машине, Инна Васильевна, или подвезти тебя?
- На машине, спасибо.
Бессменный Осип, наверное, уже все газеты прочитал, все кроссворды отгад
ал, всю музыку послушал, все прутья в кладбищенской ограде сосчитал.
...Что покойный Мухин делал ночью в кабинете?! Он никогда не работал по ноча
м! Он всегда говорил, что “после девяти он не губернатор, а нормальный мужи
к”, и бравировал, и гордился этим! Модные штуки - работать, мол, работать и ра
ботать - нисколько его не занимали. Он был слишком уверен в себе, чтобы тра
тить на работу времени больше “положенного”.
...Откуда у него пистолет? Нет, конечно, он вполне мог купить его, или получит
ь в подарок, или найти на улице, но все это невероятно, невероятно!.. Он не ис
пытывал ни тяги, ни интереса к оружию - в силу возраста и положения, которо
е занимал довольно давно. Мальчики от политики, только что выскочившие н
иоткуда и гордившиеся своей “причастностью” - пистолетами, джипами, мига
лками, охранниками, тысячедолларовыми костюмами, - изгонялись из его окр
ужения немедленно. То есть, разумеется, оставались на своих постах, но бол
ьше доступа к губернатору не имели - чтобы не раздражать батюшку.
...Почему он застрелился? Ничего такого не происходило - президент не вызыв
ал его на ковер, счетная палата не проводила расследований. Правда, крими
нал воевал с криминалом, но так было всегда. Выборов и тех не предвиделось
в ближайшее время, только через два с половиной года, и рано еще думать с х
олодеющим сердцем - как там дальше?!
Что могло случиться, что заставило “медведя, бурбона и монстра” в ночном
кабинете приставить к виску холодное дуло?! Почему именно сейчас?! Или узн
ал то-то такое, о чем во врачебном диагнозе говорится - несовместимо с жизн
ью?
Что? От кого? Когда?
И - самое главное - ни вопросы, ни ответы не могли иметь к Инне отношения. Не
только непосредственного, но и вообще никакого!.. Зачем так настойчиво пр
ятала лицо Любовь Ивановна, зачем звала ее к десяти на городскую квартир
у?
Осип Савельич, завидев ее, выскочил из машины и распахнул дверь в теплое и
душистое нутро - она не любила в салоне сигаретной вони, и водитель смолил
свои “самокрутки” только на улице. Стуча зубами, Инна пробралась на пере
днее сиденье и повернула к себе вожделенную решетку отопителя. Оттуда ро
вно и сильно дуло теплом, и она замерла, закрыв глаза.
- Где это видано, чтоб на кладбище по три часа!.. Ишь, развлечение какое выдум
али - как будто не в последний путь, а в армию провожают!
- Ладно тебе, Осип Савельич.
- Да ничего не ладно. Смотри, синяя вся! Может, выпьешь вот тут у меня... один гл
оток. Для здоровья.
Инна открыла глаза и покосилась на своего “кулака и белобандита”. Он выу
дил из кармана плоскую металлическую флягу и тыкал ею Инне в бок - пережив
ал за ее здоровье. Угрюмая физиономия выражала заботу пополам с досадой.

Старый друг. Боевой товарищ. Член семьи.
- Давай, Осип Савельич.
Осип проворно отвинтил крышечку, сунул фляжку Инне под нос, а сам опять за
шуровал в кармане, отодвинувшись к самой двери.
Она глотнула теплой водки - изрядно. Не поперхнулась, но задышала ртом.
- На, закуси, закуси скорее!
В пергаментной бумажке лежали три толстых куска сальной от тепла колбас
ы и залоснившийся кусок сыра. Инна отщипнула сыр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15