» (Тут прих
одится придумывать названия, потому что земные ученые знают только шест
ь этажей.)
И дальше пишет Шорин:
«На нижних этажах прочность выше, поэтому запасы энергии там выше. Тела в
ерхних этажей надо обрабатывать, изучать и описывать с помощью малых и м
огучих телец с нижних этажей…»
Ага, вот она, разгадка странных слов звездного старика! Строение атомов, с
троение мозга, расстановку атомов в теле человека можно записать на этих
… как их… волоконцах?
…Так хочется заглянуть в конец тома Ц есть ли там о волоконцах….
Или дождаться обеда, спросить: «Товарищи, у кого речь о волоконцах?»
Скопление газовых облаков миновали благополучно. Километровая толща ж
елеза надежно оградила от радиоактивности. Вскоре превзошли рекорд дал
ьности, превзошли рекорд скорости. Половина скорости света, 55 процентов, 60
процентов… Скорость росла, масса росла, время сокращалось…
Тут и подстерегала неожиданность, довольно неприятная.
Даже не стоит называть это неожиданностью. Проявилась относительность
массы и времени, их зависимость от скорости. Об этой относительности зна
ли давным-давно, вывели ее формулы… чисто математически. В математике по
лучалось изящно и гладко: корень, под корнем дробь, масса стремится к беск
онечности, время Ц к нулю. Летишь быстрее, живешь медленнее, годы превращ
аются в минуты…
Что получилось на практике?
Не время замедлялось Ц изменялись процессы: физические, химические, био
логические, и каждый по своему закону. Чем сложнее был процесс, тем сложне
е получались изменения.
Верно, масса росла, вещи становились массивнее, перемещались медленнее.
Медленнее двигались руки и ноги, ложки и приборы, мышцы глаза и ионы в нерв
ах, медленнее собирались зрительные впечатления, медленнее поступали о
тчеты в мозг и приказы из мозга, медленнее перемещалась кровь в жилах и мо
лекулы в клетках.
Время как бы замедлилось. И все шло бы хорошо, если бы не проявились какие-
то добавочные, не учтенные ранее процессы, по-разному влиявшие на прибор
ы и на людей.
Амперметры противоречили вольтметрам. Одни реле срабатывали раньше, др
угие позже.
Указатели начали привирать, показывать не то, что следует. Автоматы разл
адились, стали делать не то, что нужно.
К счастью, в их ошибках была своя закономерность. Приборы-то переключили,
но как быть с людьми? Люди оказались самыми чувствительными реле. Немели
пальцы, стыли руки и ноги, вялые и бледные, озябшие астронавты стучали зуб
ами, кутались в одеяла, топтались у отопления, никак не могли согреться.
Химик Вагранян был лучшим гимнастом в экипаже. Солнце он крутил на турни
ке так, что с ним на Земле сравнялись бы немногие. Но тут он обжег руку, две н
едели не подходил к снарядам. Наконец выздоровел, прибежал в спортивный
зал, прыгнул с разбегу на турник… и упал с криком. У него порвались на рука
х мускулы, не выдержали тяжести тела.
Мускулы лопались у немногих, у всех рвались стенки сосудов под напором о
тяжелевшей крови. Рвались сосуды, синяки появлялись под кожей от самых л
егких ударов и без всяких ударов. Кровоизлияния в мускулы, в легкие, в серд
це, в мозг. Три тяжелых инфаркта, два паралича. И гипертония у всех до едино
го, вплоть до самых здоровых.
Потом стали ломаться молекулы Ц в первую очередь белковые, самые длинны
е, тонкие и непрочные. Список болезней рос. Диагностическая машина работ
ала с полной нагрузкой. Отмечалось нарушение обмена веществ в почках, же
лудке, печени…
Усталые, подавленные люди, пересиливая себя, продолжали работу. Ходили у
нылые, угнетенные, с трудом передвигали ноги. Пересиливая головную боль,
считали, проверяя подсчеты машин. Ведь машинам, тоже нельзя было доверят
ь.
Однажды, ложась спать, Шорин увидел в каюте Цяня. Покойный Цянь грузно сид
ел в кресле, щуря хитроватые глаза. Он сказал: «В космосе нужны здоровяки,
без хронического насморка». Он сказал: «В Солнечной системе хватает дела
, незачем мчаться невесть куда». Сказал: «Ты идешь по легкому пути, знания
надо добывать трудом, а не списыванием у звездных соседей». И: «Нет ничего
дороже жизни, людей надо беречь, сначала обезопасить, потом рисковать». В
се, что говорили противники, повторил Цянь.
Ц Я своей жизнью рискую тоже, Ц возразил Шорин.
Цянь улыбнулся невесело.
«Я знаю, ты надеешься на функцию. Но разве все люди на свете успевают выпол
нить функцию? Вспомни друзей-испытателей, вспомни юношу, сына Аренаса. Он
выполнил функцию?»
Ц Уйди! Ц сказал Шорин. Ц Ты галлюцинация. Я в тебя не верю.
Скорость нарастала медленно, на ничтожные доли процента в сутки, и беда п
одкрадывалась неприметно. Слабели, слабели, болели, лечились, как-то прив
ыкли уже ко всеобщей немощи, как старики привыкают к старости. Отлеживал
ись, набирали сил, продолжали работу. И вдруг умер Горянов. Самый крупный и
здоровый, он меньше всех привык болеть, его сердце не выдержало. Заменить
сердце не удалось, не всегда получалась такая операция.
И новый начальник экспедиции, профессор Дин, математик, поставил грустны
й вопрос: лететь дальше или возвращаться?
Ц Лететь, Ц сказал Шорин.
Дин сказал:
Ц Не будем легкомысленными. Половина экипажа лежит в лазарете, мы прово
дим собрание в лазарете. Всем ясно, что наращивать скорость нельзя, дальш
е будет все хуже и хуже.
Ц Не будем наращивать скорость, Ц предложил Шорин. Ц Снизим, если надо
.
Это означало Ц провести в пути не десять, а двадцать лет или больше того.

Ц У нас нет запасов на двадцать или тридцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14