Для нас это была еще одна бессонная ночь.
Только 3 мая утром нас выпускают на Уральск. На «Ласточке» -аэродроме Тюратама — нас уже с нетерпением ждут автобусы, грузовые и легковые автомобили.
Точно в соответствии с графиком ведущего конструктора Ивановского в 24.00 5 мая «Чайки» начали свои автономные испытания в составе всего 1-КП.
Только здесь, на ТП второй площадки, в МИКе, где, наконец-то, собрались все и вся, понимаешь, какое многообразие идей, систем и разномастных приборов и агрегатов мы втиснули в 4600 килограммов массы нового спутника.
Как успеть все это отработать? Над каждой системой корпела бригада разработчиков со своими схемами, инструкциями, испытательными пультами и желаниями заменить уже установленные бортовые приборы на более надежные. Никому не хватало времени на испытания, всем требовались монтажницы для перепайки ошибочных соединений или удлинения коротких кабелей.
Всего за семь суток непрерывной монтажно-испытательной работы 1-КП был доведен до состояния, пригодного для включения сразу всех систем по полетной программе. 9 Мая — День Победы — мы хотели отпраздновать комплексными испытаниями и просмотром пленок телеметрической записи.
Фактически начали только 12-го. Нас задержали десятки непредусмотренных, но нужных проверок и перепроверок пиропатронов, прохождения команд по линии радиоуправления, повторные включения разных режимов «Чайки», прокрутки солнечных батарей, самоориентирующихся на электроламповые имитаторы, и многое из того, что познается только при первых испытаниях новых систем.
Весь день 13 мая, вместо запланированных четырех часов, уходит на окончательную сборку и стыковку объекта: спускаемого аппарата с приборным отсеком. После этого для полной проверки «Чайки» многотонный будущий спутник поднимается краном на гибкой подвеске, раскачивается и закручивается вручную относительно трех осей. Микродвигатели, к всеобщей радости, «фыркают», подтверждая, что при последних перепайках на борту адреса команд не перепутаны.
На окончательную сборку с носителем вместо запланированных девяти часов затратили двадцать. Волевой график не учитывал перекосов в стыковочном оборудовании и оборванных по недосмотру кабелей.
Наконец, вместо 12-го, выезжаем на старт в ночь на 14 мая. В бункере и на площадке мы удивляемся многообразию, многокалиберности и разобщенности испытательных пультов, которые каждая система сама себе «придумала». Понимаю, что не ко времени, но пытаюсь уговорить всех, кто еще что-то воспринимает после бессонной недели, что «дальше так продолжаться не может, давайте думать над унификацией».
На старте впервые проверяется стрела установщика с «фуникулером» для будущего космонавта. Это дополнительное сооружение, к которому за много лет давным-давно привыкли даже телезрители, тогда казалось совершенно фантастическим.
В 23 часа председатель Госкомиссии Неделин начал традиционное заседание с докладами о готовности.
Все шло спокойно, пока Королев в резком тоне не заявил, что он требует от всех главных соблюдения регламента безопасности и эвакуации за пять километров, либо присутствия в бункере. Тут же служба режима доложила план эвакуации всех «ненужных» и укрытие в специально отрытых окопах тех, кто может потребоваться в случае неприятностей при пуске.
— Вот, Борис, к каким тяжелым мероприятиям привела твоя разбитая коленка, — довольно громко сказал Воскресенский.
Королев, усмотрев в этой шутке подрыв мероприятия по безопасности, обратился к Воскресенскому на «вы»:
— Вам, товарищ Воскресенский, как моему заместителю по испытаниям, самому следовало бы следить за безопасностью людей. Я настаиваю на том, чтобы Государственная комиссия в случае нарушения регламента виновного не допускала более к работе. Если главные конструкторы хотят быть на первом ИПе, пусть просят разрешения Главного маршала.
Сидевший рядом Леонид сильно толкнул меня и на этот раз очень тихо сказал:
— Это спектакль специально для Валентина.
Потом выяснилось, что перед отлетом из Москвы у Королева с Глушко была очень серьезная стычка по поводу двигателей для Р-9. Глушко обратился к Гришину, заместителю председателя Госкомитета оборонной техники с требованием избавить его от диктата Королева при выборе схемы двигателей.
Неделин невозмутимо попросил всех исполнять свой долг.
В 5.00 утра небо на востоке из темно-фиолетового постепенно превратилось в светло-красное. Краски майских восходов и закатов, пока воздух прозрачен, бывают в казахской степи неповторимо мягкими и одновременно яркими.
Патруль на первом ИПе безжалостно загонял всех в укрепленные бревнами окопы, отрытые в полный рост. Так, что старта из них наблюдать нельзя.
По пятиминутной готовности мне удалось нырнуть под брезентовое укрытие автомобильного кузова «Камы» и скрытно перейти на «открытую позицию».
Старт прошел нормально.
На этот раз у меня была твердая уверенность в хорошем поведении ракеты. Отлично высветился солнцем, еще находившимся за горизонтом, крест разделения первой ступени. На 300-й секунде телеметристы, высунувшись из машины, показали поднятый большой палец! Но на 460-й, по их докладу, сигнал слабеет, запись становится неразборчива.
Опустив головы, в полной уверенности, что на блоке «Е» — третьей ступени — взрыв или пожар, бредем к своим машинам и едем в барак, носящий громкое название «Экспедиция». Здесь, в тесной комнатушке, единственный аппарат ВЧ-связи с Москвой и координационно-вычислительным центром (КВЦ) НИИ-4, в который поступает информация со всех измерительных пунктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186