Кто скажет: когда и где остановится пожар?
Виридовикс, уроженец влажных галльских лесов, никогда не думал об этом. В замешательстве он опустил голову:
– Прости. Я не подумал.
Но больно уж хороша хитрость! Пусть нельзя зажигать огонь… Римская уловка могла сработать хотя бы частично.
– А что если сделать так… – начал Виридовикс.
Таргитай выслушал. Провел рукой по бороде, размышляя.
– Что ж, слыхал я и глупее… – молвил он наконец. Это была наивысшая похвала в устах вождя.
Сейрем кивнула. Ничего другого она и не ждала от своего рыжеволосого друга.
Аргун стоял перед послами в окружении своих сыновей и советников. В конце концов он перешел к главному вопросу, который и обратил к соперникам-послам:
– Пусть каждый скажет: почему мой народ должен принять его сторону, а другую сторону отвергнуть.
Возможно, Гуделин ожидал, что, прежде чем перейти прямо к делу, Аргун заведет какой-нибудь вежливый разговор. Поэтому видессианин не смог ответить сразу. Пока он колебался, Боргаз из Иезда воспользовался паузой и заговорил первым. Склонив головы, Гуделин и Горгид слушали, как Скилицез переводит им шепотом:
– «Потому что Видесс подобен дряхлой корове. Он еле стоит на ногах. Когда животные стад твоих (да приумножатся они и да будет так вечно) дряхлеют, разве привязываешь ты их к молодым быкам, чтобы те помогли им протащиться еще несколько дней? Нет! Ты прирежешь старого быка, покуда у него еще остается плоть на костях. Мы приглашаем тебя! Помоги нам быть мясниками, дабы ты смог разделить с нами добытое мясо».
Против воли Горгид ощутил уважение к талантам Боргаза. Аргументы йезда были умело облечены в термины, близкие и понятные аршаумам. Несомненно, это был убедительный довод.
И все же Гуделин довольно быстро пришел в себя и перехватил инициативу.
– О, думается, высокочтимого Боргаза следует простить за неуместную мысль о том, что Видесс может постичь та же участь, что и Макуран, рухнувший при первом же ударе из степей. Воистину, высокочтимый Боргаз, чья держава пала у него на глазах, хорошо служит новым господам.
Ариг перевел слова Гуделина Аргуну и старейшинам.
– Твоя игра слов не может быть переведена дословно, – прошептал Скилицез, когда отзвучала последняя фраза.
– Неважно. Она предназначена для Боргаза, – отозвался чиновник. – А он понял.
Удар попал в цель: посол Иезда устремил на Гуделина испепеляющий взгляд. Что ж, подумал Горгид, Гуделин и сам вполне умеет отыскать слабое место противника. Должно быть, для Боргаза – человека макуранской крови – было унизительно служить хозяевам-степнякам. Великая цивилизация древнего Макурана ничем не уступала видессианской.
– Мое сердце и преданность моя всецело отданы кагану Вулгхашу, – проговорил посол Иезда довольно громко, словно желая заверить в этом прежде всего самого себя. Должно быть, ему это вполне удалось, потому что он тут же нанес имперцам ответный удар: – Иезд – держава молодая, сильная, она полна жизни, в ее жилах бурлит свежая кровь. Наступает время Иезда, заканчивается время Видесса!
Дизабул гордым движением вскинул голову. Как и надеялся Боргаз, юный принц считал свою судьбу неразрывно связанной с Иездом.
Однако Горгиду пришло в голову, что посол Вулгхаша, возможно, переценил свое влияние на аршаумов. Большинство советников Аргука было не так уж молодо.
Один из самых старых аршаумов, восседавших рядом с каганом, – древний старец с жидкими седыми волосами – медленно приблизился к Боргазу и выдернул волос из его бороды. Боргаз вскрикнул от боли. Удерживая волос на расстоянии вытянутой руки, старец прищурил дальнозоркие глаза.
– Свежая кровь? – молвил он так отчетливо, что даже Горгид и Гуделин без труда его поняли. – Твой волос бел, как и мои. – С этими словами старый аршаум бросил волос на ковер.
Горгид сразу узнал его голос – это был голос верховного шамана, того, что вводил посланцев в очищающий костер. В его тоне невозможно было ошибиться: верховный шаман – могущественный союзник Видесса.
– Сядь, Оногон, – велел старцу Аргун. Трудно было понять, чего больше прозвучало в его голосе: строгости или удовлетворения.
Оногон повиновался, усевшись с тем же подчеркнутым достоинством, с каким поднимался на ноги.
Несколько старейшин обменялись усмешками. Боргаз едва сдерживал бушевавшую в нем ярость. Легче пережить оскорбление, чем насмешку. Горгид хотел было хлопнуть Гуделина по плечу, но тот заговорил:
– Лживые слова и глупое хвастовство этого иезда разбиваются, как волны об утес, о тот факт, что мы – здесь! Видесс, как было от века, прочно стоит на ногах.
Боргаз оскалился.
– О каган! Одряхлевшая, выжившая из ума Империя не могла прислать большего лжеца, нежели этот человек! Он разоблачает себя своими собственными словами. Я же хочу открыть тебе глаза на нынешнее положение Видесса. Когда сей Гуделин, в отчаянии и лжи, одаривал тебя, – какими монетами он пытался тебя осчастливить? Не старыми ли золотыми?
– О да, – прошептал Скилицез, когда Аргун кивнул.
– Так смотри же, какую монету чеканит Империя ныне. И скажи мне после этого: крепка ли их держава, как и прежде?
Боргаз извлек из своего кошеля золотую монету и положил ее у ног кагана. Даже с расстояния нескольких шагов Горгид распознал «золото» Ортайяса Сфранцеза – маленькую, тонкую, скверно отчеканенную монетку. Она содержала столько меди, что была не благородного желтого, а почти красного цвета.
– Нет, не унижусь и не принижу великого кагана, предлагая ему столь жалкий дар, – проговорил Боргаз и поднял «золотой» Ортайяса.
Эта цветистая речь причинила вреда не меньше, чем проклятая монета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174