После бурлящей площади Паламы тихая, почти безлюдная красота дворцового комплекса действовала почти ошеломляюще. Марк никогда не знал, как реагировать на этот резкий переход от шума к тишине Иногда это успокаивало его, но часто ему казалось, что он как бы уходит в сторону от живой жизни. Сегодня, решил трибун, площадь была все же слишком шумной. Спокойное послеполуденное время, проведенное в казарме в ничегонеделании, подходило к сегодняшнему настроению Марка куда лучше.
– Командир, – окликнул Скавра часовой, поколебавшись.
– Что тебе, Фостул? – Марк поднял голову, оторвавшись от документов о выплате жалованья солдатам. Он запомнил место, где остановился, и снова взглянул на легионера.
– Там лысый… Он хочет поговорить с тобой.
– Лысый? – моргнул трибун. – Ты хочешь сказать, жрец?
– Кто же еще? – Фостул ухмыльнулся. Он не принадлежал к числу римлян, начавших поклоняться Фосу. – Большой, толстый. Лет, должно быть, пятидесяти, судя по седине в бороде. У него довольно грубое лицо, – добавил часовой.
Марк почесал за ухом Он был знаком с несколькими жрецами, но это описание не подходило ни к одному из них. Однако трибун не собирался наносить оскорбление представителю официальной религиозной иерархии Видесса; зачастую Церковь Фоса бывала могущественнее даже Императора. Марк вздохнул и свернул пергамент, завязав свиток шелковым шнуром.
– Что ж, пусть войдет
Фостул отсалютовал по-римски, выбросив вперед правую руку, сжатую в кулак, затем, как на параде, повернулся и поспешил к посту у входа. Подбитые гвоздями сапоги застучали по полу.
– Не слишком-то ты торопился, – услышал Марк ворчание жреца. Тот был явно недоволен Фостулом и изливал раздражение, пока часовой вел его к маленькому столу в углу казармы – Марк использовал этот уголок в качестве рабочего кабинета.
Трибун поднялся со стула, здороваясь с гостем.
Жрец действительно оказался почти одного роста со Скавром. Благодаря своим северным предкам трибун был выше, чем большинство римлян и видессиан. Когда он протянул руку посетителю, крепкое сухое рукопожатие жреца выдало немалую силу.
– Можешь идти, Фостул, – сказал трибун.
Отсалютовав, легионер вернулся на пост. Жрец тяжело опустился в кресло, скрипнувшее под его тяжестью. Пот темными пятнами проступал на плаще под мышками, сверкал на бритой голове.
– Во имя света Фоса! Стоять на жарком солнце – тяжелый труд, – обвиняюще произнес жрец густым басом. – Не найдется ли у тебя винца для ближнего, изнуренного жаждой?
– М-м… Да, конечно, – ответил трибун, несколько удивленный такой прямотой. Большинство видессиан предпочитало выражаться куда более витиевато.
Марк принес кувшин вина и две глиняных кружки. Плеснув в одну вина, он передал ее жрецу. Вторую поднял приветственным жестом.
– Твое здоровье, уважаемый… – он остановился, не зная имени гостя.
– Стипий, – бросил тот коротко и грубо. Как все видессианские священнослужители, он опускал фамилию в знак того, что посвятил себя одному лишь Фосу. Прежде чем отпить, жрец воздел руки и прошептал:
– Фос, Владыка Благой и Премудрый, милостью Твоей Заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
Затем сплюнул на пол в знак отрицания Скотоса – вечного антагониста Фоса. Жрец подождал немного, чтобы дать римлянину возможность /`(a.%$(-(blao к ритуалу, но Скавр, хоть и уважал обычаи Видесса, не всегда подражал им и не придерживался их в тех случаях, когда не разделял веры имперцев.
Стипий неприязненно глянул на трибуна.
– Безбожник! – прошептал жрец.
Марк понял, что имел в виду Фостул, когда говорил, что лицо у «лысого» грубое: узкие бескровные губы едва скрывали крепкие желтые зубы, черты казались рублеными.
Стипий проглотил вино, и трибун еле сдержался, скрывая раздражение. Видессианин осушил кружку в одно мгновение, наполнил ее снова, не дожидаясь приглашения, снова выпил до дна и повторил процедуру в третий раз, опорожнив сосуд столь же стремительно, как и в первые два раза. Марк едва пригубил.
Стипий начал было наливать себе четвертую, но кружка наполнилась лишь до половины – кувшин опустел. Жрец недовольно фыркнул и отодвинул кувшин в сторону.
– Ты пришел сюда за выпивкой или тебе нужно что-нибудь еще? – резко спросил Скавр. И тут же почувствовал укол стыда: разве стоицизм не учит принимать каждого человека таким, каков он есть?
Марк попробовал задать вопрос вторично, на этот раз без сарказма:
– Чем мы можем быть тебе полезны?
– Сомневаюсь, что такое вообще возможно, – ответствовал Стипий, в очередной раз разозлив трибуна. – Мне сказали, что, напротив, я должен помогать вам.
Судя по кислому выражению лица, Стипий был отнюдь не в восторге от такого поручения.
Жрец оказался пьяницей с солидным стажем. После возлияний речь его не стала менее внятной, и передвигался он прямо и уверенно. О количестве выпитого можно было догадаться лишь по легкой красноте, выступившей на его лбу и носу, хотя жрец успел немало погрузить на борт.
Прихлебывая из кружки, Скавр пытался не давать волю раздражению.
– Кто же поручил тебе помогать нам? – спросил он, желая сделать словесную дуэль более интересной. Чем скорее эта винная губка в голубом плаще уйдет, тем лучше. Кто же напустил на римлян этого пьяницу – Нейп или патриарх Бальзамон? И чем это их так прогневали несчастные легионеры, что бедным наемникам было ниспослано подобное наказание?..
Стипий удивил Марка ответом.
– Метрикий Зигабен сообщил мне, что врачеватель вас покинул.
– Да, это так, – признал Марк и мельком подумал о том, что любопытно было бы узнать, что поделывает сейчас Горгид в Пардрайских степях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174