Захотите вы помогать нам или нет – решайте. – Хамор оглядел стоявших вокруг воинов и добавил сухо: – Вы и без того шли на восток, и я вам для этого не нужен.
Аргун задумчиво теребил бородку.
– Это тот самый Авшар из Йезда, о котором ты говорил? – спросил каган Горгида.
– Да, – ответил грек. Его товарищи кивнули.
Каган сказал:
– В любом случае я не собирался оставлять от Йезда слишком много. Твой колдун станет еще одной юртой, которую мы повалим! – Аргун скрестил на груди руки. Он казался сильным, уверенным в себе вождем, которому незнакомо поражение. Аршаумы радостно завопили. Они тоже не сомневались: единственным исходом их битвы с хаморами и прочими недочеловеками может быть только победа! Видессиане, которые знали страшные чары Авшара не понаслышке, были настроены куда менее оптимистично. Однако большого смысла расхолаживать аршаумов они не видели.
– Это все равно что объяснять глухому, что такое гармония, – пробормотал Гуделин. – Рано или поздно они убедятся на своей шкуре.
– Рано или поздно, – мрачно согласился Горгид. Он не раз уже предостерегал Аргуна о страшной силе, с которой тот может столкнуться. Теперь врач все лучше и лучше понимал Кассандру.
Зимний день короток. Метель не унималась. Все это заставило армию остановиться.
– Ты не будешь против, если я предложу тебе заночевать в моей палатке? – спросил Горгид Виридовикса. – Видишь ли, мне надо бы убедиться, что ты здоров… Мне просто не верится, что ты еще жив! Знаешь, я хочу тебя осмотреть.
Любопытство, как ничто другое, помогло греку преодолеть усталость.
– Представь себе, цел и невредим, и все благодаря тебе, – отозвался кельт и легонько толкнул грека под локоть. – А ты, значит, хочешь меня осмотреть? Ну-ну.
Если бы подобную шутку отмочил кто-нибудь другой, грек, пожалуй, испугался бы. Но сейчас она почему-то доставила ему удовольствие:
– Ты себе льстишь, верзила.
– Да что ты говоришь? – усмехнулся галл, помогая устанавливать палатку. – А эта палатка получше, чем та, что была у нас. Нет уж, давайка вобьем колышки получше.
Горгид довольно ловко обращался с огнивом и трутом. Вскоре он развел небольшой костер из кизяка. После ужина он все-таки взял кельта за запястье. Пульс бился ровно и сильно. Когда огонь согрел воздух, грек попросил друга снять полушубок и тунику и прослушал легкие. И снова – ничего: грек так и не услышал влажного хлюпанья, характерного для воспаления легких. Наконец он ощупал руки и ноги кельта, его уши, нос, желая убедиться в отсутствии признаков обморожения.
– Ты отвратительно здоров.
– Исключительно по твоей вине. Так что нечего меня пилить, ты, коновал.
– Насмешник. Однако, не будь ты таким здоровенным жеребцом, ты бы отбросил копыта задолго до того, как я смог до тебя добраться.
И снова гордость и радостное изумление осветили лицо грека. Он наконец-то добился того, что пытался сделать так долго и безрезультатно!
Виридовикс поспешно оделся. В палатке было отнюдь не жарко. Хлебнул кумыса. После нескольких месяцев степной жизни он уже едва ощущал кислый привкус. Кумыс, если к нему привыкнуть, оказался довольно приятным напитком.
– Ну вот, – сказал Виридовикс, – мы рассказали тебе все, что с нами случилось. Теперь поведай-ка старому бродяге, как вы тут справлялись без меня.
Грек послушно начал рассказывать. Они разговаривали почти всю ночь под неумолчное завывание ветра. Слушая, Виридовикс думал о том, что эти -%a*.+l*. месяцев прошли для Горгида не без пользы. В голосе врача то и дело проскальзывала горечь, но появилась теперь и уверенность в себе. Маленький грек будто осознал значимость своих профессиональных познаний. Со дня смерти Квинта Глабрио галл еще не видел его таким… а может быть, кстати, и никогда не видел.
– Помнишь наш старый спор? – Горгид вдруг сменил тему разговора. – Тот, что был у нас с тобой два года назад, вскоре после того как мы очутились в Видессе?
– Какой? – спросил Виридовикс, ухмыляясь и зевая во весь рот. – У нас их было много, всех не упомнишь…
– Возможно. Нет, я имею в виду наш разговор о войне. Ты говорил, что в ней немало радости и удовольствия…
Задумчивая улыбка исчезла с лица Виридовикса.
– А, вот ты о чем!.. – произнес он тяжело и шумно выдохнул через густые усы. – Боюсь, ты был тогда прав. Война – жестокая и грязная вещь, а слава – пустое слово. Разложившийся труп никогда не узнает, кто победил в битве.
Горгид уставился на кельта, онемев, как будто на плечах его собеседника вдруг выросла вторая голова. И эти слова он слышит от неистового рубаки, от варвара, который наслаждался битвой, как вином и любовью?
– Ну и дела… Странно, что ты говоришь об этом… – начал было врач и вдруг остановился. Впервые он посмотрел на своего друга так внимательно. До этого его интересовало только физическое здоровье галла. Теперь же он взглянул на него по-настоящему и увидел глубокое душевное страдание, притаившееся в глазах, в резких морщинах в углах рта. – У хаморов ты пережил что-то более страшное, чем поражение в бою! – вырвалось у грека. – Кого ты потерял?
– Ты, как всегда, всех видишь насквозь. – Виридовикс вздохнул. – Девушка, сестра Батбайяна. Она умерла. К сожалению, недостаточно быстро. – Он помолчал немного и добавил еле слышно: – И часть моего сердца умерла вместе с ней. Какой же смысл во всем остальном? Я потерял все, когда увидел ее, бедную пташку, убитой. Нет смысла. Нет. Я так легко проливал кровь… Два года назад я был не прав и теперь могу признать это. Прав тогда был ты.
Застывшее лицо Квинта Глабрио снова встало перед глазами Горгида. Память об этом не переставала жечь его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174