Бак поставил на стол лампу и перенес грязную посуду на разделочный стол. Они хозяйствовали бок о бок, но в полном молчании. Кристин мыла тарелки, Бак вытирал их и ставил на место. Покончив с тарелками, он бросил в фаянсовый кувшинчик несколько щепоток чая, залил кипятком и накрыл сверху тарелкой, чтобы чай настоялся, — Бак видел, что Кристин делала именно так.
Девушка тщательнейшим образом протерла столы. Потом повесила тазик на крючок, а мокрые полотенца развесила на веревке, натянутой над плитой. Повернувшись, она чуть не столкнулась с Баком, который держал в руках две чашки с чаем.
— Я лучше пойду в свою комнату, — пробормотала Кристин.
— Выпейте чаю. Если не хотите поговорить, не надо, но учтите, скоро вам все равно придется выслушать, почему я сделал то, что сделал.
— Мне довелось провести с ним всего несколько дней. Если бы я знала, что он — мой дядя, эти дни были бы для меня бесценны, но вы лишили меня этого.
— Мне очень жаль…
Бак, поставив чашки на стол, подождал, пока Кристин сядет. Потом зашел с другой стороны и оседлал стул, развернув его спинкой вперед.
Кристин взяла чашку обеими ладонями и посмотрела на Бака поверх ободка. Его зеленые глаза как-то странно блестели; Кристин даже показалось, что в них стоят слезы.
— Но почему, почему вы так поступили?
— Я вас не знал, а мне нужно было соблюдать осторожность. Никто, кроме меня и Джилли, не должен был знать, что Ярби Андерсон жив.
— Это я еще могу понять, но позже…
— Я боялся, что если вы узнаете, что ваш дядя жив, а значит, вы не имеете прав па землю, то просто уедете.
— Уеду? Вы думали, я оставлю под вашей опекой своего родственника, который был ко мне так добр, что завещал землю?
— Позже я и сам понял, что вы так не поступили бы, и все ждал удобного случая, чтобы рассказать… В конце концов я набрался храбрости и решил признаться сегодня вечером.
— Вы стали звать его Моссом только после моего приезда?
Бак задумался, погрузившись в воспоминания. На его лице появилось что-то похожее на улыбку.
— Я всегда его так звал. Помню, как-то раз, в самом начале, он в шутку сказал, что у меня еще молоко на губах не обсохло, а я ему ответил, что у него от старости уже спина мхом заросла. С тех пор я так и звал его — Моссом (Moss — мох (англ.)).
— Кажется, дяде Ярби было около шестидесяти?
— Да, десять лет назад ему было лет пятьдесят. А мне было всего шестнадцать, когда какой-то мерзавец, которому приглянулся мой конь, подстрелил меня и бросил умирать в лесу. Дело было в самый разгар зимы, и я бы замерз еще до заката. Меня нашел старый пес Мосса — кстати, папаша моего Сэма. Я оказался слишком тяжелым, Мосс не мог меня поднять, поэтому он соорудил из сосновых ветвей нечто вроде санок и волоком дотащил меня по снегу до своей хижины. Потом Мосс рассказывал, что я несколько раз находился при смерти, но он не дал мне умереть. Мол, земля насквозь промерзла, поэтому похоронить меня он бы не смог, а ему не хотелось провести остаток зимы в обществе разлагающегося трупа какого-то бродяги.
Бак внимательно следил за Кристин. Она не улыбнулась. Лицо девушки превратилось в непроницаемую маску — опущенные ресницы скрывали выражение глаз. Она молчала очень долго, а когда наконец заговорила, голос ее звучал чуть громче шепота.
— Кто похоронен в его могиле в Биг-Тимбере?
— Не знаю. Труп этого человека нашел Джилли, при нем не оказалось ничего, что позволило бы установить личность. Мы решили надеть на беднягу что-нибудь из одежды Ярби и оставить тело, чтобы его нашел кто-то другой. Мы рассудили: если найдут труп Мосса, то уж, конечно, все перестанут его разыскивать. Кто бы мог подумать, что старик написал завещание?! Я рассчитывал, что им придется долго разыскивать его родственников и у меня будет достаточно времени…
Кристин встала из-за стола, отошла к мойке и повернулась спиной к Баку. Непролитые слезы щипали глаза. Придется поверить в искренность этого человека, он считал, что поступил правильно. Доброта, которую Бак проявил к ее дяде, безусловно, перевешивает его маленькую ложь. Много ли найдется на свете мужчин, способных столько возиться с совершенно чужим стариком?
— Кристин?
Она повернулась. Бак стоял у стола — такой взъерошенный, словно только что побывал в эпицентре урагана. Его озабоченное лицо казалось осунувшимся.
— Простите меня. Теперь я вижу, что поторопилась с выводами. Вы поступили так, как должны были поступить.
— Кристин, ничто не изменилось.
— Я знаю. Ведь дядя Ярби… В сущности, он умер полтора года назад.
— Так вы останетесь?
Кристин беспомощно всплеснула руками. В глазах ее заблестели слезы.
— Мне некуда ехать… Бак обошел стол и взял ее за плечи. Гордость не позволила Кристин отвернуться, и она подняла к нему залитое слезами лицо.
— Вам есть где поселиться, ранчо теперь ваше, целиком ваше, — проговорил Бак каким-то странным, чуть хрипловатым голосом.
— Но не дом же…
— Все здесь будет ваше, — повторил Бак. — Если захотите. Мне показалось, вам тут понравилось.
— Да, но…
— Достаточно ли вы любите эту землю, чтобы за нее бороться? У Кристин подгибались колени; ей казалось, она не сможет вымолвить ни слова.
— Если я останусь, — проговорила она наконец, — то стану всего лишь еще одним представителем семейства, навязавшегося на вашу голову.
— Нет. Мы с вами будем компаньонами — как с Моссом до того, как он… стал слишком слаб. — Пока Бак произносил эти слова, внутренний голос кричал совсем другое: Нет, совсем не как с Моссом. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной не как компаньон, а как жена. Не знаю, как я смогу жить, если тебя не будет рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123