Мелани любовалась широкими плечами Люсьена, мечтая пробежаться ладонями по его спине и ниже, еще ниже…
— Сэр? С вами все в порядке? Хоукинс! Во имя всего святого, скорее иди сюда! Помоги ему улечься в постель!
Когда Хоукинс укатил кресло с рыдавшим Эдмундом, Люсьен снова занялся Меланя: он стал трясти ее так, что она едва не вывихнула себе шею.
— Дорогой, перестань! Ты делаешь мне больно!
— У меня нет времени препираться с тобой, Мелани. И я сделаю тебе еще больнее, если ты сию же минуту мне не ответишь. Что ты наговорила ему? Черт бы тебя побрал, Мелани, что ты ему наговорила?
Ее подбородок задрожал, а васильковые глазки наполнились влагой. Как он смеет не доверять ей, как он смеет подумать про нее плохое?! Она подавила слезы, найдя силы для праведного гнева:
— Что я наговорила ему, Люсьен? Эдмунд — мой муж. Как ты вообще посмел задавать мне такие вопросы? Боже мой, Люсьен, за какую же бессердечную тварь ты меня принимаешь?!
— А вот по поводу этого, дорогая, — отчеканил он так холодно, что на мгновение — весьма неприятное — Мелани почудилось, что она совсем его не знает, — я до сих пор еще провожу расследование. А теперь вон отсюда! — И он с силой толкнул ее к двери. — И вот что, Мелани, — добавил он, когда она потащилась прочь, дав волю слезам, — не вздумай вернуться. Если я когда-нибудь еще увижу тебя поблизости от Эдмунда — я тебя убью!
Люсьен затворил и запер дверь, не взглянув в сторону удалявшейся Мелани, разом забыв ее несвязные мольбы о том, что он должен ей поверить, она не сделала ничего дурного. Он опустил тяжелые плотные шторы, и комната погрузилась в темноту.
Он и не ожидал, что его охватит такая неудержимая ярость при виде плачущего, явно насмерть перепуганного Эдмунда. Если до сих пор у него еще оставались какие-то сомнения по поводу чувств, испытываемых им к этому человеку, то они улетучились полностью, когда он вошел в комнату и увидел, что Мелани угрожающе нависла над креслом Эдмунда. Ведь очевидно, что ярость можно обуздать, если человек сохраняет хладнокровие.
А Люсьен отныне знал, что больше не может оставаться хладнокровным. В эти несколько минут он сузил круг виновных в своем горе до одного человека, и если у него еще и оставалось желание мстить — то уж во всяком случае не Эдмунду. И как ни старался Люсьен воспитывать в себе это чувство, он так и не смог возненавидеть мужа своей матери, хотя и утратил право называть его своим отцом.
Он поспешил за Хоукинсом в спальню, как раз когда тот кончил раздевать хозяина и собирался перенести его в постель. Поддерживая больного с одного бока, Люсьен старался действовать как можно осторожнее, чтобы не причинить ему неудобства, и не мог не заметить, что Эдмунд стал весить меньше даже, чем Мелани, как ни неприятно было для него такое сравнение.
Уложив Эдмунда в постель, он заботливо подоткнул ему одеяло и уже собирался выйти, когда здоровая рука старика вдруг ухватила его за ворот рубашки.
Люсьен завороженно наблюдал за неимоверными усилиями губ Эдмунда, старательно пытавшегося сделать внятными словами:
— Я… я лю… — услышал он, но левая половина рта отказывалась повиноваться старику. Слезы по-прежнему заливали его щеки, они попадали в рот, из которого вместе с хриплым дыханием послышалось: — Я… я люблю. Тебя. — Его пальцы сильнее сжали рубашку Люсьена. — Сын! Я… я лю…
Больше Люсьен был не в силах вытерпеть. Неважно, что он оступился, неважно, что он согрешил. Этот человек перестрадал более чем достаточно. Они оба перестрадали достаточно. Люсьен спрятал лицо на груди у Эдмунда и прерывисто прошептал слова, которые шли из самого сердца:
— Ах, отец, и я люблю тебя!
Теперь он получил то, чего хотел, о чем мечтал весь свой долгий путь с Полуострова и, как теперь понял, чего продолжал хотеть все время, — единственной вещи, способной воскресить его, снова сделать человеком.
Люсьена Кингсли Тремэйна наконец-то приветствовал дома его отец.

Часть третья
ПУТЬ
1814

…О, Небесам подобная Земля,
А может, благолепнее Небес
Пристанище достойное богов!
Джон Мильтон, «Потерянный Рай»
ГЛАВА 16

…Такою безупречной предстает,
И завершенной, и в сознанье прав,
Присущих ей, такою благородной.
Джон Мильтон, «Потерянный Рай»
Кэт убрала увядшие фиалки и положила вместо них на надгробие свежие розы, потом поднялась, сунув в рот указательный палец, который уколола шипом. Засохшие цветы напомнили ей о том, что она уже давно не была на могиле Памелы Тремэйн.
— Если точно, то именно с того дня, как сюда приехал ваш сын, — сказала она, глядя на надгробие. — Однако я пришла с добрыми вестями, Памела. Люсьен и ваш супруг, судя по всему, помирились и обрели душевный покой. И хотя из Хоукинса слова клещами не вытянешь, однако нам явно предстоит вскоре увидеть нечто любопытное: Эдмунд теперь изо всех сил старается выздороветь, а Люсьен… позвольте мне смелость заметить, что у вашего сына очень милая улыбка.
Она прошла к высокой стене, в тени которой была устроена каменная скамья, уселась на нее и положила цветы возле себя.
— Ах, Памела, как это случается, что можно быть одновременно и счастливым и несчастным? Теперь я добилась, чего хотела, чего хотели мы оба. Но разве этого достаточно? Мелани по-прежнему заправляет всем, как хозяйка дома, хотя я уверена, что дни ее в этой роли сочтены. И Нодди не останется беззащитным, даже если Эдмунду и не суждено оправиться, — ведь Люсьен честный человек и не бросит сына Эдмунда на произвол судьбы. Короче, Памела, я больше никому здесь не нужна.
Кэт взяла увядшую фиалку и машинально принялась ощипывать с нее лепестки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128