– Только в случае, если ты не оставишь карьеру эстарга.
Я опустил глаза.
В самом деле, почему бы мне не жить спокойно на Квирине? Ну почему?
Не объяснить это никак логически. Просто нельзя птицу держать в клетке. А я, видно, от природы птица. Не орел, конечно, куда там. Так… ворон какой-нибудь. Синий.
Я мысленно взмахнул крыльями. И улыбнулся.
– Дэцин, вы правда меня возьмете? Я готов.
– Сумасшедший. – Дэцин покачал головой, прищурив глаза.
– Ага, – легко согласился я.
– И не боишься?
– Боюсь, – сказал я, – а что же делать?
– Что верно, то верно… сагонов бояться – в космос не летать. Ну что же, ско… учиться будешь у меня. Когда сможем начать?
Я подумал.
– Я бы хотел… когда Герт немного поправится. Я должен быть с ним, понимаете? В его семье никто не может.
– Неделю, две? – уточнил Дэцин, – ладно, даю тебе две недели. Потом позвонишь вот по этому номеру… дай сюда серв.
Я протянул ему руку с браслетом, и он что-то туда вкачал со своего, поднеся отверстие излучателя прямо к моему циферблату.
Краем глаза я заметил, как на сцену вышла женщина. Красивая. В длинном темно-красном платье. Она положила руку на плечо одного из гитаристов и начала петь тонким сопрано. Дэцин вдруг замолчал и прислушался.

Боль твоя станет росою
На весенней траве.
День твой будет спокоен
И в сердце – свет.

Лучший жребий назначен,
Хоть вслепую игра.
Будет тебе удача,
Словно сестра.

Ввысь улетит птица,
В небе тревоги нет.
Будут добрые лица
Глядеть ей вслед. О. Мареичева



Я допил свое вино, и стал тихонько приканчивать креветки. Дэцин последовал моему примеру.
– Когда у тебя следующий патруль? – спросил он.
– Когда Валтэн восстановится. Сказали, не раньше, чем через четыре месяца.
Дэцин озабоченно посмотрел на меня.
– Ты ведь уйдешь из СКОНа. Как твой напарник на это посмотрит?
– Думаю, нормально. Но как я должен объяснить это ему?
Дэцин подумал.
– Я сам с ним поговорю. Ты можешь сказать ему о Дозорной службе, само ее существование не является тайной.
Сопрано рвало застывший, прохладный воздух, как завесу. И тихо слушали сидящие в зале эстарги, только что вернувшиеся, и собирающиеся в очередной рейс, и просто так – отдыхающие. Я вдруг подумал, что нашел своих. Теперь уже нашел. Ошибся ты, Цхарн. Никакой я не король. Я просто самый обыкновенный ско. Обычный солдат и самый простой квиринец, такой же, как все. Я не могу менять судьбы народов. Только и тебе меня уже не изменить, и я это знаю точно, я в этом уверен. В этом нельзя быть уверенным, говорит Дэцин, потому что и самые сильные люди ломались… но ведь нельзя и жить, не будучи уверенным в себе, в своей силе, в своей правоте, нельзя сдаваться заранее.

В небе птицы-надежды
Гнезда свои совьют.
Да не покинет нежность
Любовь мою!

В больницу я вернулся уже вечером. У Герта было много друзей и родственников… Днем было кому меня заменить. А вот ночью…
Я уже возвращался в эту палату, как домой. Привык за последние дни. Мы, эстарги, вообще легко привыкаем к новым помещениям. Герт уже поужинал без меня. Я настроил ему аппарат волнового массажа. Сел в кресло у изголовья, ожидая, когда процедура кончится. Герт лежал полузакрыв глаза. Это приятный такой массаж, я знаю… Рядом с Гертом на тумбочке лежала настоящая бумажная книга в обложке из черной кожи. Раритет. Я покосился на раненого – но ни спросить, ни взять книгу без спроса не решился. Только прочел название, вытисненное золотыми буквами. Библия. Мне сразу вспомнилось Евангелие, которое я читал в Беши. Надо же… а ведь книга поначалу действительно потрясает, жаль, что ее нельзя так буквально воспринимать. Впрочем, это сказал Иль-Бадраг, а ему доверять нельзя… мало ли что он наговорит. Лучше уж Герта спросить. Я и забыл, что Герт, как и его жена Сэйн – та самая, с ней я знаком с первого дня пребывания на Квирине – принадлежат к христианской церкви. Хотя и крестик у него все время на шее висит, простой такой серебряный крестик на цепочке. Аппарат пискнул. Пора выключать. Я снял подушечки излучателя с груди Герта. Раненый открыл глаза, улыбнулся.
– Вот кайф… жаль даже, что мало.
– Увы, – сказал я, – больше нельзя. Ты чего-нибудь хочешь?
– Попить, – попросил Герт. Я напоил его.
Мне показалось, что сегодня он лучше выглядит. Может быть, и не будет ночью этих приступов. Должно же это пройти…
Мне вдруг захотелось рассказать Герту о том, что меня берут в Дозорную службу. Мы с Гертом обычно много болтали, с ним было как-то легко… Но рассказывать, конечно, было нельзя. Во-первых, просто нельзя. Во-вторых, стыдно. Ведь я так ошибся на Анзоре… Меня на выстрел не то, что к Дозорной службе, даже к СКОНу подпускать нельзя. Дурак я… И вот как ему теперь сказать, что у меня даже вроде как повышение по службе намечается.
Если это, конечно, считать повышением.
Вместо этого я вдруг сказал. Неожиданно для себя самого.
– Слушай, Герт… Я давно тебе хотел сказать. Ты прости меня. Сможешь простить?
Герт глянул удивленно из-под белой псевдокожи, стянувшей лоб.
– Ты о чем, Ланс?
– Ну… об Анзоре… Ведь это ты из-за меня… я себя вел как дурак.
– А… – Герт вздохнул, – да брось ты. Все мы бываем в таких ситуациях. Меня самого пару раз из таких переделок вытаскивали. Один раз напарник, другой – спасатели. Ну, если я еще раз влипну куда-нибудь, может, ты меня вытащишь, кто знает?
– Так ведь по-разному можно влипнуть, – сказал я задумчиво. Герт понял.
– Можно и ошибиться, Ланс. Это тоже со всяким может случиться.
Он помолчал.
– Не дергайся, Ланс, все будет нормально. Знаешь, как у нас говорят? Я прощаю, и Бог простит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150