Земли и моря, известные тогда, были изображены подробно и отчетливо. Слабее всего представлено было царство Московское. Но здесь нашелся искусник у митрополита Макария, который и пополнил, согласно местным сведениям, планам и картам, весь северный край Европы и восток ее, до Рифея, нанеся резцом русские города, поветы и поселки, а также и становья народов, смежных с Русью.
Твердой рукой, как бы выполняя заученный урок, стал водить Иван по глобусу, от города к городу и говорил, не глядя даже в список:
– На свое дело земское, великое, перво-наперво, на судах, на Свиягу мы сильную подсобную рать пошлем. Ты, княже Александр, и ты, князь Петр Иванович, еще с другими боярами войско то поведете передовое! – обратился Иван к князьям Горбатому и Шуйскому. – Станете тамо зорко наше беречь, нас с достальными воеводами нашими и боярами, с головным войском дожидаясь, а пока горных, кочевых людей под нашу высокую руку приведете…
Оба боярина отвесили низкий поклон.
– Твои слуги, государь!..
– В нашем Царском полку – бояре наши ближние: князь Володимир Воротынский да Ваня Шереметев… В Сторожевом полку – боярину и воеводе, князю Василию Серебряному быть с московскими людьми да Семену Шереметеву… Далее слушайте! Московские люди из городов и посадов, все служилые со чадью со своею – к Мурому, сюды вот стекутся. Уж им знать дадено, вещуны посланы! Сеунчи поскакали. Новугороду Великому и иным дальним городам – всем людям ратным отселева сбираться: Правой руки полку, с князьями Петром Щенятей да Андреем Курбским – прямо на Каширу да на Коломну, на «берег» земли Русской… Большому полку – идти с Мстиславским, с князем Иван Феодоровичем, и Воротынский при ем… Наряд большой, пушки стенобойные, запас свой царский и припасы все воинские – мы по воде, следом за князь Лександрой да за Петром Иванычем пустим. А с тем нарядом главным и со всеми припасами и казной воинской – тебе идти, боярин Михайло Яковлевич!.. Никому иному. Уж потрудися для земли! – обращаясь к маститому воеводе Морозову, сказал ласково Иван.
– Тебе ль просить, государь?! За честь и за память – спаси тя Господь, Христос милостивый, на многая лета! – с поклоном касаясь рукой земли, ответил довольный почетным и выгодным назначением боярин.
– Ну, и ладно! И клюшники мои – с моей, собинной казной и всеми припасами – с тобой же идут. Тебе их препоручаю… Все вы водой поплывете! А мы, как Бог часу дает, полем туды же пойдем… На случай, если кто из Крыму али с ногайской стороны припожалует… встречу дать бы!
– Да уж чуть зажурчала вода по оврагам – жди татарина, гостя незваного! Это – дело неминучее! – отозвался князь-боярин, родич царя, Михайло Васильевич Глинский, словно желая напомнить о себе. – А еще сказать, полем идти – надежнее. На воде – не привычны наши воины воевать. То ли дело в степи. Тут никто русскому не страшен.
– Знаю, знаю, что в степи безопаснее! – слегка хмурясь, проговорил Иван. – И ежели иду по такому пути, так не от страху, а земли своей ради! Чтобы земля спокойнее была! Да чтобы путь наш еще поспокойнее был, для опаски для всякой надо на Каму детей боярских с ратниками да со стрельцами и казаков береговых пустить… Вот по сему пути… Гляди, дядя Михайло! Тебе туды ехать приходится. Место бойкое. Никому, кроме тебя, и препоручить нельзя.
– Ничего, живет! И не по таким бойким местам хаживали – целы остались! Спасибо, государь, за память!.. – смягченный тонкой лестью Ивана, поклонился Глинский.
– Да с Вятки я тебе на подмогу воеводу Паука Заболоцкого на Каму дошлю. Придет он с устюжскими волостями да с селянами вяцкими… Они край знают, зело погодятся тебе! Да еще тамо Григорий Сукин у нас… Он под тобой же станет, сойдет с Вятчины… А ты, князь Михайло, гляди: как добудешься до места, по всем перевозам, по Каме да по Вятке, местных, городовых детей боярских, служилых людей, стрельцов и казаков и вятичей поставь, чтобы на подмогу Казани – кочевников из степи не пущали…
– Вестимо, государь, не впервой!
– Ну, то-то ж! И на Свияге-реке, княже Лександра, – снова обращаясь к Горбатому, сказал Иван, – то же учини… От мира отрежь агарян нечестивых!..
– Исполню, государь, и безо всякой отмены!
– Знаю. Далей теперя. Левой руки полку воеводы два Димитрия-князя – Микулинский да Плещеев остаются. А там и мы подоспеем… И с нами Бог!..
– С нами Бог!.. – отозвались все, окончательно захваченные уверенным, горячим словом молодого царя.
В это время придверник подошел к Адашеву и что-то ему шепнул.
Адашев, вслед за царем давно подошедший к окну, где установили глобус, в свою очередь почтительно наклонился к Ивану и передал ему доклад придверника.
– А!.. От владыки, отца митрополита, отец наш духовный, батько Сильвестр… Пусть идет…
И царь сделал несколько шагов навстречу посланнику Макария, своему духовнику и наставнику.
Как только вошедший протопоп Сильвестр выпрямился после обычного поклона царю, Иван подошел к нему под благословение, усадил духовника и тогда только спросил:
– Что принес нам, отче, от владыки-митрополита?
– По желанию твоему, государь, сыне мой духовный, всему люду ратному, московскому, что на Свияге-реке, паче чем в болестях, во гресех погряз, шлет владыко-первосвятитель, милостию Божиею, послание свое архипастырское… Мыслит, очистят воины души ихние от скверны и Господь очистит от хвори телеса им грешные… Вот, вручаю тебе милость и слово архипастыря нашего.
И бережно, почтительно передал протопоп царю послание к войскам русским на Свияге, страдавшим от жестокой цинги и утопавшим в распутстве…
– Бог посылает тебя, отче! Слово святое – не иначе как в час добрый да у места!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108