– У нас выгодное положение, – сказал Ахмет. Он копировал кого-то, своего наставника, вождя, который вложил в него эти слова и мысли. – Если перекопать перешеек за Джанкоем и восстановить крепость у Арабатской стрелки, Россия может кинуть против нас несколько дивизий, но они в Крым не прорвутся. Финнам никогда не добиться независимости – у них с Россией слишком большая общая граница – маленькому народу такую длинную границу не защитить. А мы, татары, всегда этим пользовались. Помнишь, как царица София посылала к нам своего любовника князя Гагарина?
– Голицына.
– Вот именно. Войско, обессиленное в степях, наталкивалось на Перекоп. Вот и конец похода.
– У вас все рассчитано.
– Мы думаем, – сказал Ахмет.
– А каковы планы Турции? – спросил Андрей.
– Турки – наши старшие братья, – ответил Ахмет. – Скоро Турция вступит в войну на стороне Германии. У меня точные сведения, прямо из Стамбула. И мы можем рассчитывать на помощь.
– Как же ты себе это представляешь? Десант на турецких броненосцах? Ты забыл о Черноморском флоте, который потопит все турецкие броненосцы за полчаса. Я думаю, для турок будет страшной глупостью вступать в войну. С их армией и флотом они тут же потеряют Карс и Трапезунд. И наши войска наконец-то снова прибьют щит к вратам Царьграда.
– Тебе с такими мыслями надо сидеть в окопах, – сказал Ахмет. Он рванул машину вперед, и она отчаянно завизжала шинами по гравию, чтобы не слететь под откос.
– Осторожнее, – сказал Андрей. – Татарская революция потеряет своего солдата!
– Турция не одна. За Турцией Германия. Ты об этом подумал?
– Честно говоря, мне сейчас обо всем об этом неинтересно думать. Российская империя, татарская империя, Чингисхан. А через два-три часа я увижу дом отчима. Мне даже страшно, честное слово.
Ахмет ответил не сразу. Дорога стала круче, и в наступившей темноте Ахмету приходилось внимательно смотреть вперед, чтобы не проскочить поворот.
– Ты, наверное, все-таки подозреваешь, что это сделали наши люди? – Ахмет все еще по инерции продолжал спор. – Чтобы купить бомбы…
– И кидать их в губернаторов, – докончил Андрей.
– Не в наших принципах заниматься грабежами. Наша партия серьезная. Если она станет якшаться с бандитами, мы потеряем моральное право говорить от имени народа.
– Чепуха, – сказал Андрей. – Все революционеры, как бы они ни вели себя, оправдывают свои дела любовью к народу.
– Русские – да! Татары – нет!
Стало холодно. Ветровое стекло не защищало от жгучего ветра, который бил сбоку, стараясь столкнуть машину с дороги. Андрей не взял впопыхах шинели – в Москве было еще тепло.
– Возьми на заднем сиденье кошму, – сказал Ахмет. – Накройся.
– А ты?
– У меня кожаная куртка, ее не продувает.
Андрей накрылся кошмой. Войлок как щит защищал от ветра. Сразу стало тепло.
– Я все равно ничего не понимаю, – сказал Андрей. – Мой отчим никому не мешал, жил небогато. Если у него и были деньги, то никому он их не показывал.
– Те, кто грабил, знали, что искать.
– А может, они только подозревали? Может, они его пытали, чтобы он признался? И он признался.
– Ты сам себе противоречишь, русский Иван. Совсем голова слабенький стал. Как так – ни с того ни с сего – люди приходят в бедный дом и думают, а не попытать ли нам этого ботаника-мотаника? Может, у него припрятана шкатулка… Интересно, что в ней было?
– Ценности, – сказал Андрей.
– Это я и без тебя знаю. А ты уверен? Может быть, там были какие-то секретные бумаги? Может быть, твой отчим был шпион?
– Этого еще не хватало!
– Слушай, Андрюша, я тебя давно знаю, ты меня давно знаешь. Ты ведь не молчальник – у тебя язык нараспашку. Тебе даже тайны доверять не стоит… Не сердись, я не ругаюсь, я константирую.
– Констатирую.
– Брось меня учить, поздно. Я уже образованней тебя. Я чуть в Сорбонну не уехал. А ведь ты о своем отчиме ничего не знаешь. Что он за человек? Ты даже не знаешь, откуда он родом, какая у него фамилия настоящая.
– Значит, и у меня ненастоящая?
– Конечно, ненастоящая. Но ты не хозяин жизни, ты жертва обстоятельств. А твой отчим себе на уме. Может, он большая фигура, может, он немецкий резидент в Крыму. Не мигай, пока ты мне не докажешь, что это не так, я буду прав. Скажи, куда твой отчим делся? Ну пришли грабители, пришли бандиты или кто хочешь. Откуда-то они догадались, что у отчима есть деньги? Может, побили его, а то и прикончили. Но зачем увозить его с собой? Зачем и кому ограбленный человек нужен? Не нужен никому ограбленный человек. А вот шпион, который что-то знает, он нужен. Его еще пытать и пытать…
– Кончай, Ахмет, пожалуйста.
– Неприятно тебе слушать? Конечно, неприятно. Все-таки не чужой человек. А у тебя воображение развито – картину представляешь. Но возразить мне не можешь.
– Ты думаешь, что он жив?
– Нет, не думаю. А если жив, то уже в Турции. Я, конечно, что смогу, узнаю – у меня в Ялте свои люди. Но не надеюсь.
– Может, Глаша знает?
– Если она знает, ничего не скажет, – возразил Ахмет. – Тут большая политика.
Переехали перевал. Слева мелькнули огоньки ресторанчика. Но останавливаться не стали. Мощный мотор работал как часы. В Алуште остановились, и Ахмет наполнил бензином бак из запасной, прикрепленной сзади плоской фляги, в которую вмещалось, по словам Ахмета, пять галлонов бензина.
Дальше ехали быстро, по верхней дороге. Андрею было жалко Глашу. Глаша должна жить, он сделает все, чтобы она осталась жива. Потом мысли перекинулись на встречу с Лидочкой. Он не хотел бы, конечно, чтобы встреча произошла именно в такой день… Последние письма Лиды были коротки и вежливы.
В деревне, верстах в двадцати за Алуштой, Ахмет остановил машину и, сказав, что вернется через десять минут, ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105