– Мы потеряли сегодня целое утро, мне не удалось прийти к тебе.– Ничего, я смог хотя бы немного позаниматься делами: позвонил в Интерпол, потом мы с Питером подписали несколько контрактов, пришедших по почте.– Оставь на время свои дела, – нежно улыбнулась ему Челси. – Когда еще нам выдастся случай побыть вместе!Улыбка Джонатана погасла.– Какого черта! Мы будем вместе постоянно, когда поженимся.– Нет. Ты же знаешь, я не могу. – Она пристально смотрела на толпу, собравшуюся вокруг стола. – Мне нравится Питер. Он действительно очень приятный человек, как ты и говорил. Он знает о нас?– Я ничего не говорил ему, но он достаточно проницательный человек, и думаю – догадывается. Возможно, он и понял, что я люблю тебя. – Он помолчал, прежде чем добавить: – И что ты любишь меня.– Я никогда не говорила этого, – возразила Челси, ускоряя шаг.– Почему ты так упорно отказываешься от того, чтобы мы были вместе?– Я не отказываюсь. Просто у меня своя жизнь и работа…– Извини, что беспокою, Джонатан, но тебя к телефону. Будет лучше, если ты подойдешь.Они обернулись и увидели спешащего к ним Питера. Джонатан раздраженно нахмурился.– Неужели нельзя было сообщить мне об этом звонке позже?– Но это Дженнингс, он звонит из Канн.– Какого черта ему здесь надо?– Не думаю, что он проделал эту поездку ради удовольствия. – Питер осторожно взглянул на Челси. – Он говорит, что хочет увидеться с тобой у него в отеле завтра после полудня.Челси вздохнула. Вот то, чего она боялась. Счастье не может продолжаться слишком долго.– Думаю, ты обязательно должен пойти.– Но если мне не хочется? – Джонатан поджал губы. – Я вовсе не обязан бежать, едва Дженнингс щелкнет пальцами.– Глупости, – сказала Челси. – Я знаю, кто такой Дженнингс. Это известный сенатор из Южной Каролины, который хлопотал о твоем выдвижении. Разумеется, нужно пойти. – Она твердо встретила его взгляд. – И мы оба понимаем причину его приезда. Он пытается спасти твою политическую репутацию. Должно быть, многие видели те снимки, где мы с тобой вместе на вечере в Версале. Я зря разрешила тебе представлять меня. Я должна была предвидеть…– Твое решение ничего бы не изменило, – сухо заметил Джонатан.Питер в растерянности переводил глаза с одного на другого.– Сказать ему, что я не нашел тебя?– Нет. – Джонатан твердо встретил взгляд Челси. – Скажи, что я буду рад увидеться с ним завтра, мы приедем вместе с миссис Бенедикт.– Нет! – Челси затрясла головой. – Избавь меня от этого.– Почему? Разве в твоем участии в вечере было что-то неприличное, недозволенное?– Нет! Но я считаю, что мне не следует туда идти.– Ты пойдешь, потому что я этого хочу, – мягко, но твердо сказал Джонатан. – А если ты не собираешься этого сделать, то я буду вынужден послать уважаемого сенатора к черту.Он в самом деле мог поступить так. Челси чувствовала его раздражение.– Но что, если там будут репортеры?– Челси, бога ради, ты не должна прятаться. – Он повернулся к Питеру. – Ладно, скажи Дженнингсу, что я встречусь с ним, если там не будет ни одного репортера. – Он снова обернулся к Челси. – О’кей?Питер вздохнул с облегчением.– Хорошо, я скажу ему.Он повернулся и быстро пошел к дому. Челси воинственно расправила плечи.– Ладно, пожалуй, я все-таки залезу на это дерево, раз завтра мы будем заняты с самого полудня. – Она глянула на Джонатана. – Хочешь посмотреть?– Не могу же я пропустить такое зрелище: тебя на дереве. – Улыбка скользнула по его губам. – Я непременно буду рядом.– Твоя мать с Джонатаном собираются завтра в Канны на деловое свидание, – сказал Питер. – А съемочная группа отправится туда уже сегодня вечером. Здесь станет тихо, и Вазаро опять будет только нашим.– Отлично, – улыбнулась Мариза. – Если не считать Катрин, Жака и рабочих.– Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.– Да, я понимаю. Ты хочешь снова окунуться в свои дневники. – Мариза прислонилась спиной к оливковому дереву, следя глазами за оранжево-золотистыми крыльями бабочки, парящей над багряным ковром фиалок. – Почему эти рукописи столь важны для тебя, Питер? Ты говорил, что Кэтлин хочет расшифровать надпись, а что интересует тебя?Питер захлопнул дневник в коричневом кожаном переплете и посмотрел в лицо Маризе.– Не знаю. Возможно, я испытываю какую-то странную привязанность к людям, писавшим их… нет, это не совсем так… Мне иногда кажется, что все эти события происходят со мной. Это как грезы наяву.Мариза сорвала травинку и поднесла к губам.– И что же это за грезы? Он ничего не ответил.– О Танцующем Ветре?– Не совсем.Она встряхнула головой.– Почему я должна вытягивать из тебя каждое слово?«Зря я заговорил об этом», – подумал он растерянно.Она явно почувствовала беспокойство в его голосе и теперь будет настаивать на объяснении. Он знал, что Мариза больше всего на свете ценила чистоту и ясность в отношениях между людьми, особенно бывшими с ней рядом. Она чувствовала потребность постоянно заботиться о тех, кто был ей дорог.– Я думаю о Парадигне.– О ком?– Не помнишь? О Парадигне, брате царя Трои, о том, кто дал Андросу Танцующий Ветер и помог бежать из Трои накануне ее падения.– О да. Сам он решил остаться и погибнуть от рук врагов.Питер кивнул.– Мне приснился сон об этом.– Что за сон?– Очень странный. Парадигн, сидящий в большом кресле, похожем на трон. Его голова касается резной спинки, глаза закрыты. Он ждет чего-то.– Откуда ты знаешь?– Знаю. – Питер беспомощно пожал плечами. – Я смотрел на него и вдруг почувствовал, что он – это я, потому что ощутил его боль, терпение и ожидание смерти.– Но все это вовсе не похоже на плохой сон. Почему он беспокоит тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131