И ничего больше. Кроме того единственного раза. Думаю, ей потом стало стыдно. Или, может быть, страшно. К ней никто не приезжал, и больше она ни о чем таком никогда не заговаривала, пока не приехал тот молодой человек...
Я подался вперед, и она сделала какое-то встречное движение, так что нас теперь разделяли лишь несколько дюймов.
— Он пришел вскоре после того, как я позвонила мистеру Виллефорду, прочтя его извещение в газете. Мы сначала услышали крики внизу, а потом топот бегущих ног. Молодой человек, крупный и с несколько диковатым взглядом, пронесся мимо моей двери и ворвался в комнату мисс Эмили. Ну, я испугалась за нее и за себя, однако взяла свою палку... — она показала на трость с набалдашником в форме птичьей головы и металлическим наконечником — ...и пошла за ним. Когда я вошла в комнату, мисс Эмили сидела у окна, вот как я сейчас, но ее руки были у лица: вот так... — мисс Шнайдер приложила ладони к щекам и широко открыла рот, изображая шок. — А молодой человек, он взглянул на нее и произнес только одно слово: «Мама?». Причем именно так, вопросительно. Но мисс Эмили только качала головой и повторяла: «Нет, нет, нет». Повторяла снова и снова. Парень двинулся к ней, однако она отступала прочь от него, не отрывая от парня глаз, пока не упала навзничь на пол в углу.
Потом я услышала за своей спиной голоса санитарок. Они привели с собой толстого охранника. Того самого толстяка, что мисс Эмили сбила с ног ночью, сбежав. А меня выпроводили из комнаты, в то время как уводили парня. Я смотрела из коридора, пока его уводили, мистер Паркер, и его лицо... О, его лицо было таким, словно он видел, как кто-то умирает, кто-то, кого он любил. Он плакал и все звал: «Мама! Мама!» — но она не отвечала.
Приехали полицейские и забрали парня. Санитарка пришла к мисс Эмили и спросила: «Правда ли то, что сказал парень?». А мисс Эмили ответила ей: «Нет, не знаю, о чем он говорит, у меня нет сына, нет детей».
Однако в ту ночь я слышала, как она плакала, причем так долго, что я подумала: «Она никогда не перестанет». Я пошла к ней и успокаивала ее. Сказала ей, что все в порядке, что она в безопасности, но она произнесла только одну фразу...
Миссис Шнайдер замолчала, и я заметил, что руки у нее дрожат. Я погладил ее руки, а она, высвободила свою правую, накрыла ею мою, тесно прижав ладонь. Глаза старушки были закрыты. И мне на минуту показалось, что я стал ее ребенком, ее сыном, одним из тех, кто никогда не приезжает к ней, кто оставил ее умирать на холодном севере точно так же, как если бы они затащили ее в леса Пискатакиса или Арустука и бросили там. Тут глаза миссис Шнайдер снова открылись, и она отпустила мою руку, по-видимому, успокоившись.
— Миссис Шнайдер, что она сказала? — осторожно спросил я.
— Она сказала: «Теперь он убьет меня».
— Кого она имела в виду? Билли, то есть молодого человека, который приходил к ней? — но мне подумалось, что я уже знаю точный ответ.
И действительно, миссис Шнайдер отрицательно покачала головой:
— Нет, другого. Того, кого Эмили всегда боялась. Боялась, что он найдет ее, и никто ей тогда не поможет и не спасет от него...
В словах старушки я услышал отзвук других слов, услышанных мной во сне темной ночью, слов, которые пролепетал мне кто-то, уже почти лишенный голоса.
— ...Она страшилась именно того, кто пришел потом, — заключила старушка. — Он узнал, что произошло, и пришел.
Я ждал. Что-то слегка задело оконное стекло; я обернулся и увидел, как снежные хлопья тают и сползают с карниза.
— Это случилось ночью, перед тем, как она сбежала. Было очень холодно. Я помню, мне пришлось попросить еще одно одеяло, оттого что похолодало. Когда я проснулась, за окном царила чернота, луна не светила. Я услышала странный шум: словно снаружи скреблись. Вылезла из постели. Пол показался мне таким холодным, что у меня — ах! — перехватило дыхание. Подошла к окну и слегка отдернула занавеску, но ничего не увидела. Потом звук послышался снова. Я глянула прямо вниз, и...
Миссис Шнайдер пребывала в ужасе, навеянном воспоминанием. Я буквально чувствовал, как страх исходил от нее волнами: глубокий устойчивый страх, который сотрясал ее до самых костей.
— ...Там был человек, мистер Паркер, и он карабкался вверх по водосточной трубе, цепляясь за нее руками. Голову он опустил и отвернул в сторону от меня, поэтому я не могла разглядеть его. И к тому же было так темно, что он казался лишь тенью. Однако эта тень добралась до окна комнаты мисс Эмили, и я рассмотрела, что он толкает раму одной рукой, стараясь открыть окно. Тут мисс Эмили закричала. Тогда я тоже закричала и побежала в холл позвать санитарку. И все это время слышала, как мисс Эмили, не переставая, кричала... Но когда они пришли, человек этот исчез, и они не нашли никаких его следов в саду.
— Как выглядел этот человек, миссис Шнайдер? Высокий или низкий? Плотный или худой?
— Я же вам сказала: было темно. Невозможно отчетливо рассмотреть человека в такой темноте, — она устало покачивала головой, как бы пытаясь что-то вспомнить.
— Это мог быть Билли?
— Нет. Уверена, что нет. Это была не его тень. Не такая большая тень, какой большой он, — старушка подняла руки, изобразив широкие плечи Билли. — Когда я рассказала доктору Райли об этом человеке, мне показалось... В общем, он подумал, что нам все привиделось, что мы просто две старухи, пугающие друг друга. Но это не так. Мистер Паркер, я не видела этого человека отчетливо, но я чувствовала его. Это не был грабитель, который явился обокрасть старух. Он хотел чего-то другого. Он намеревался причинить боль мисс Эмили, наказать ее за нечто, когда-то давно ею содеянное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128