— Так, значит, ты у нас ангел мести?
— Что-то вроде того.
— Тогда до свидания, ангел мести, — прошептала Рейчел.
Она повернулась, чтобы оставить меня и уйти назад, в библиотеку, к своей работе. И не оглянулась, уходя, но голова ее оставалась опущена, и я на расстоянии почувствовал, как тяжелы ее думы.
Самолет поднялся в небо и взял курс из Логана на север, сквозь холод, сквозь тяжелые облака, обволакивавшие его, как дыхание Бога. Я размышлял о шерифе Тэннен, которая обещала добыть самые последние из имевшихся фотографий Калеба Кайла. Они должны быть тридцатилетней давности, но и это уже кое-что. Я достал из папки деда смазанную газетную фотографию Калеба, снова и снова вглядывался в нее. Калеб напоминал скелет, на костях которого постепенно нарастало мясо, словно процесс распада медленно и необратимо пошел вспять. Фигура, менее телесная, чем собственное имя, — образ, созданный из теней, постепенно приобретал черты реальности.
«Я знаю тебя, — думал я. — Я знаю тебя».
Глава 23
Я прилетел в Бангор днем; забрал свою машину со стоянки у аэропорта и снова отправился в Темную Лощину. У меня возникло такое чувство, словно меня раздирали на части, причем каждая моя часть стремилась в те же места, к тем же выводам, что и остальные, но каждая двигалась своим, отличным от прочих путем... Калеб Кайл вернулся. Он убил девушку в Техасе вскоре после освобождения из тюрьмы. Вероятно, это стало местью всему обществу. Потом он взял себе фамилию матери и отправился на север, очень далеко на север. И, наверно, затерялся в лесной глуши.
Если Эмили Уоттс рассказала миссис Шнайдер правду, — сомневаться в этом не было причин, — значит, она родила ребенка и надежно спрятала его, потому что подозревала: отец ребенка — убийца молодых женщин. Она понимала: ребенок нужен ему для каких-то определенных целей. Требовался скачок в сознании — допущение того, что этим ребенком мог быть именно Билли Перде и что его отцом был точно Калеб Кайл.
Между тем Эллен Коул и ее дружок все еще не появлялись, как и Виллефорд. Тони Сэлли лег на дно, однако, без сомнения, все еще выискивал какие-нибудь следы Билли. У него не оставалось выбора: если он не найдет Билли, то не сможет возместить деньги, которые потерял, и его убьют в назидание другим. Я подозревал, что Чистюле было уже слишком поздно дергаться. Поздно было с того самого момента, как он решил приобрести ценные бумаги. А может, даже со времени, когда ему впервые пришла в голову мысль обеспечить себя на будущее при помощи чужих денег. Тони пошел бы на все, чтобы выследить Билли, но все, что он делал, все зверства, которые учинял, и все повышенное внимание, какое он привлек к себе и своим подручным, только снижали и снижали его шансы остаться в живых. Тони теперь походил на человека, оказавшегося в темном туннеле: он сосредоточил свои помыслы на единственном пятне света впереди и не отдавал себе отчета в том, что это прожектор локомотива, неумолимо несущегося ему навстречу.
Имелись и другие основания для опасений. Где-то во тьме затаился Стритч. Понятно, что он все еще хотел получить деньги, но гораздо больше жаждал отомстить за гибель своего партнера. Я подумал о трупе молодого бандита в Портлендском комплексе, последние минуты жизни которого отравили гадость и зараза, исходившие от Стритча. И еще о том страхе, который бедняга испытал. Без сомнения, на его месте я бы предпочел покончить жизнь самоубийством, если бы у меня был выбор.
Нельзя сбрасывать со счетов и старика, жившего в лесу. Оставалась надежда, что он знал больше, чем рассказал мне, что его оговорка о двух молодых людях в ответе на вопрос о девушке основывалась не только на разговорах, услышанных им в городе. Вот по этой причине мне и следовало сделать остановку в лесу, перед тем как вернуться в Темную Лощину.
Магазин в Ороно был все еще открыт. Хоть на вывеске над дверью слова «Стаки Трейдинг» и подсвечивались снизу, они писались в свое время от руки. Внутри воняло затхлостью и стояла удушливая жара. Кондиционер гудел так, что стекла дрожали, но он только гонял застоявшийся воздух. Какие-то парни в байкерских куртках рассматривали подержанные охотничьи ружья, в то время как женщина-кассир с подозрением косилась на них сквозь восьмигранную стеклянную коробку. В витринах хранились старые часы и золотые цепочки, а охотничьи ружья кто-то выставил прямо на стойку возле прилавка.
Я не мог точно сказать себе, что именно ищу, поэтому ходил от полки к полке, от старой мебели к почти новым чехлам для автомобильных сидений, пока кое-что не попалось мне на глаза. В углу, рядом с вешалкой для одежды на случай плохой погоды (главным образом, старых макинтошей и вылинявших дождевиков), в два ряда расположились туфли и сапоги. Большинство из них выглядели сильно поношенными, но «замберланы» сразу бросались в глаза: мужские ботинки, относительно новые и гораздо более дорогие, чем те, среди которых они стояли. Их явно недавно привели в порядок. Кто-то, возможно, владелец магазина, почистил их обувным кремом, прежде чем выставить на продажу.
Я поднял один и понюхал его изнутри — пахнуло лизолем и чем-то еще: похоже, землей и сырым мясом. Поднял второй — и уловил тот же запах. На Рики были «замберланы» в тот день, когда они с Эллен зашли ко мне, вспомнил я. Да и нечасто такие дорогие ботинки появляются в захудалом магазине подержанных вещей. Я подошел с ботинками к прилавку.
Мужчина за прилавком казался очень низкорослым и выглядел нелепо в парике из густых темных волос, который словно сняли с головы манекена в универмаге. Из-под завитка на шее торчал пучок его собственных волос мышиного цвета;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128