Из этого пятна появилось ястребиное лицо, и большой человек в перьях с блестящими ножами у щиколоток набросился на меня, кромсая меня ножами и разрывая мое тело. Я видел море крови и в нем лицо прекрасной женщины — Эллен...Тогда я вспомнил Эллен. Вспомнил, где я и что со мной. Рядом со мной раздавался голос. Я не мог разобрать слов. В какой-то момент относительного просветления я расслышал, как он сказал:— Да, этот ублюдок прикончил Куппа: он только что отдал концы. Лайм вернулся...Я пытался собрать все остатки сил, напрягая каждый мучительно ноющий мускул, каждый атом воли. Веки наконец приоткрылись на шестнадцатую часть дюйма. Я почувствовал, что пот выступил у меня на лбу. Я лежал на спине с руками, завернутыми назад. Пока что я их совершенно не ощущал. Где-то впереди горел свет; впрочем, горел он на потолке, но мне это было безразлично: я совершенно потерял чувство ориентации в пространстве.Я скосил глаза вниз, открыв веки чуточку пошире. Я увидел стену, колеблющуюся и расплывающуюся, застывшую на мгновение и затем снова начавшую расплываться. Письменный стол, плавающий в тумане, человек, сидящий за ним с телефонной трубкой в руке, повернувшись ко мне правым боком. Его очертания, очертания стола были нереальными, бестелесными, расплывчатыми. Все выглядело точно так же, как рисунки на стене бара.В какой-то дурацкий момент я подумал, словно в моем распоряжении было все время в мире, чтобы размышлять о таких пустяках. Не объясняет ли это, каким образом художник достигает видения своих образов: он, очевидно, бьет себя по голове и работает, как черт, время от времени нанося себе дополнительные удары по черепу. Я подумал, что, возможно, стены и стол были в действительности плотными, а расплывался я сам. Я подумал, что сам я, возможно, пришел в себя, и только мой мозг отказывается видеть все в нормальном измерении, непривычный к таким художественным приемам.— Да, проклятое дело провалилось, — это был человек у телефона. Бородач.Я снова слышал его, и зрение мое снова становилось отчетливым.— Я сам теперь прослежу за этим, — сказал он. — Но я не могу сделать это здесь, в клубе! Мы отвезем его... Что? — пауза, пока он слушал. — О'кей! Мы его там прикончим.Он еще послушал немного, потом повесил трубку.Мое сознание уже достаточно прояснилось, чтобы у меня возникли какие-либо сомнения в отношении того, к кому относились слова: «Я сам этим займусь!» Это был я сам.Я почувствовал, как сила понемногу возвращается в мои руки и ноги. Собственно, это была боль, которая становилась все мучительнее и жарче, но мозг мой уже работал достаточно четко. Я сделал несколько медленных глубоких вздохов и приготовился. Бородач отвернулся от меня и начал подниматься со стула.Это был мой последний шанс. Через несколько секунд я его потеряю. Когда он приподнялся на стуле, я собрался со всеми своими силами, стиснул зубы и бросился на него...Моя голова приподнялась над полом на дюйм или полтора и затем упала обратно, ноги вяло согнулись в коленях. Но я продолжал бросаться, барахтаться и извиваться. Понадобилось не менее трех минут, прежде чем я понял не только то, что я все еще слишком слаб и беспомощен, чтобы самостоятельно подняться с пола, но и то, что руки у меня связаны за спиной...Бородач стоял надо мной, глядя на меня сверху вниз, и противно хихикал.— У тебя череп, наверное, шестидюймовой толщины! — сказал он. Затем отвел назад ногу и ударил меня в левый бок. На какое-то мгновение острый носок его ботинка, как мне показалось, очутился у меня с правой стороны. Потом я услышал, как он сказал:— Лежи и не шевелись, приятель, а то мне придется снова наступить на тебя!Я попытался ответить ему. Я попытался изложить все, что я о нем думаю, в ясных и доходчивых выражениях. Но слова не вылетали из моей глотки.Он скомкал носовой платок, грубо затолкал его мне в рот, потом отошел к двери. Я не слышал, чтобы он что-нибудь сказал, но через мгновение кто-то еще вошел в комнату. Они оба подошли, подняли меня с пола и поставили на ноги, поддерживая меня под руки с обеих сторон. Затем они потащили меня к запертой двери, которую я пытался открыть. Бородач сунул ключ в замочную скважину и повернул его.— Это посетитель, который чересчур много заложил за воротник, — сказал он второму парню. — Набросился на меня с кулаками, и мне пришлось его пристукнуть. Понял?— Ясно, Хип!Хил, как я понял, было именем или кличкой бородатого — факт, абсолютно безразличный мне в настоящее время. Место, куда он ударил меня в последний раз, болело больше, чем все остальные, но этот удар почти полностью рассеял туман, окружавший мое сознание. Я четко представил себе то неизбежное, что меня ждет. Убийство. Мое убийство. Да, это было кристально ясно: Хип убьет меня через несколько минут.Мозг мой работал лихорадочно, мысли ускорялись от предчувствия неизбежного конца, и я отчаянно старался что-нибудь придумать, но ничего не мог, ничего, что могло бы мне помочь.Я передвигался теперь довольно свободно, хотя боль и отчаяние шли рядом со мной. На этот раз я влип по-настоящему, и Хип предусмотрел все, чтобы я не выпутался. Впрочем, я вряд ли в состоянии был улизнуть, особенно со связанными руками и двумя парнями, висевшими на мне с каждой стороны. Кляп из носового платка вызывал во мне тошноту и был очень неприятен на вкус.И именно сейчас, как ни странно, мои мысли приобрели новое направление. Я подумал об Эллен. Я задавал себе вопрос: осталась ли она в «зрительном зале» или ушла? Возможно, ока видела, как Хип вошел в контору после меня... А может быть, ее выследили, узнали и, может быть, она еще в худшем положении, чем я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75