Мы бились до позднего вечера, но ни один из нас не вышел победителем. Наконец волшебник улизнул к себе в пещеру и крепко заперся там. Мне тоже не оставалось ничего другого, как вернуться домой.
- Ну, а как ты думаешь, сможешь ты в конце концов одолеть его? - спросил Трипитака.
- Вряд ли, - отвечал Сунь У-кун. - Силы у нас, пожалуй, равны.
Прочитав пригласительную карточку, Трипитака передал ее смотрителю.
- А ваш наставник, вероятно, тоже был волшебником? - спросил он.
Смотритель упал на колени:
- Почтенный отец, - взмолился он, - наш наставник был человеком. Однако Черный волшебник путем совершенствования овладел человеческой сущностью и постоянно приходил к настоятелю беседовать о священных книгах. Кроме того, он обучил нашего учителя искусству подчинения духа. Так они и стали друзьями.
- Нет у этих монахов никакой волшебной силы, - вмешался в разговор Сунь У-кун. - Голова у них торчит вверх, ноги обычные, ступают по земле. Они толще меня. А это тоже говорит о том, что они не духи. Однако взгляните, на карточке написано: «Почтенному храброму медведю». Это значит, что в настоятеле, несомненно, сидит Дух медведя.
- Я слышал, что в старину люди говорили, будто обезьяны и медведи относятся к одной породе зверей, - сказал Трипитака. - Как же мог он превратиться в духа?
- Стал же я, с вашей точки зрения относящийся к породе зверей, Великим Мудрецом, равным небу, - со смехом сказал Сунь У-кун, - так чем же он хуже меня? Ведь всякое живое существо на земле, имеющее девять отверстий, может путем само - усовершенствования, достичь бессмертия.
- Ты только что сказал, что способности у вас одинаковы, - возразил Трипитака. - Как же, в таком случае, ты сможешь одолеть его и отобрать рясу?
- Э, не беспокойтесь! - успокоил Трипитаку Сунь У-кун. - Я знаю, что делать.
Пока они беседовали, монахи накрыли на стол и пригласили учителя с учеником поесть. После ужина Трипитака с фонарем в руках отправился на отдых в передний храм. Монахи расположились на ночлег вдоль стен, во временно устроенных шалашах. Задние помещения - покои наставника - они уступили старшим священнослужителям. Ночь прошла спокойно. Вот что рассказывается о ней в стихах!
Чертогов неба линия сверкала
Волшебной, безупречной чистотой,
Небесная Река пересекала
Все небо полосою золотой.
Но россыпь звезд не только в черном небе, -
Их огоньки дрожат в реке земной,
Умолк в горах веселый птичий щебет
И мир уснул, объятый тишиной.
Померк костер рыбачий, пепла грудой
Вдали едва его отмечен след,
И в пагоде высокой, перед Буддой
Угас лампадки благодатный свет.
Еще вчера здесь гонга медь гудела,
Звал барабан остатки сил напрячь,
Сегодня ночью в храме опустелом
Лишь слышатся стенания да плач…
Но Трипитака, почивавший в храме бодисатвы Гуаньинь, спал беспокойно. Все его мысли были сосредоточены на рясе. Повернувшись на бок и взглянув в окно, он вдруг увидел, что забрезжил рассвет. Он быстро встал и позвал:
- Сунь У-кун! Уже светло! Иди скорей за рясой!
Сунь У-кун одним прыжком вскочил с постели. Монахи уже принесли воду для умыванья.
- Смотрите, как следует прислуживайте моему учителю, - приказывал им Сунь У-кун, - а я снова отправляюсь в путь. Встав с постели, Трипитака остановил его:
- Ты куда идешь?
- По-моему, бодисатва Гуаньинь довольно беззаботна, - не отвечая на вопрос, сказал Сунь У-кун. - В ее честь здесь воздвигнут прекрасный монастырь, возжигаются благовония, а она допускает, чтобы по соседству жил какой-то волшебник. Я сейчас отправлюсь к Южному морю. Найду ее и скажу, чтобы она прибыла сюда сама и отобрала у волшебника рясу.
- А когда ты вернешься? - спросил Трипитака.
- Если успею, вернусь, когда вы еще будете завтракать, - сказал Сунь У-кун. - Могу и задержаться. Но к полудню непременно буду здесь. Вы не беспокойтесь, монахи будут хорошо служить вам. Итак, я отправляюсь.
Не успели замереть еще звуки его голоса, как он бесследно исчез. Вмиг очутился он у Южного моря и, остановив свое облако, стал осматриваться. Величественная картина открылась перед ним.
Морской простор лазурный, необъятный
От синевы небес неотделим,
И залиты сияньем благодатным
Вершины гор и глубина долин.
И с яростью сшибаясь непрестанно,
Валы швыряют хлопья пены вверх,
И в сумраке прибрежного тумана
Ликующий и ясный день померк
Как гром, прибой грохочет небывалый,
Великолепна неба красота
Там радуг многоцветных покрывало
Раскинулось над пиками хребта,
Цвета переливаются и гаснут,
И снова - алость, желтизна и синь…
На море Южном есть утес прекрасный,
Его ты взором пристальным окинь -
Там Гуаньинь в блаженстве обитает
И, красоты исполнен неземной,
Хребет вершины грозные взметает
До неба достающею стеной.
Колышет ветви ветер, свеж и ласков,
Траву, которой мягче нет нигде,
И солнца светлый круг на небе ясном
Горит как лотос золотой в воде.
И на дворцовой черепичной крыше
Глазурь необычайной красоты,
И двери в грот, где звук прилива слышен,
Сплошь покрывают черепах щиты.
В густой тени под веткой тополиной
Рой попугаев весел и болтлив,
А у бамбука, где кричат павлины,
На листьях фиолетовый отлив.
Сунь У-кун долго любовался всей этой красотой и никак не мог налюбоваться. Наконец он на облаке опустился у бамбуковой рощи. Тут его встретили небожители и обратились к нему с такими словами:
- Бодисатва говорила нам, что Великий Мудрец встал на путь Истины, и даже оповестила всех об этом. Сейчас вы должны охранять Танского монаха. Как же вам удалось выбрать свободное время и прибыть сюда?
- Именно потому, что я охраняю Танского монаха, я и хотел побеспокоить бодисатву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158