Услышав это, Сунь У-кун рассвирепел. Схватив свой посох, он размахнулся и хотел ударить праведника по голове. Однако тот уклонился от удара и на облаке вознесся в небо. Сунь У-кун тоже вскочил на облако и бросился за ним вдогонку. В воздухе праведник принял свой настоящий вид.
Сунь У-кун размахивал своим посохом во все стороны. Праведник же, поворачивая свою мухобойку то вправо, то влево, отражал удары и, наконец, пустил в ход волшебство. Он раскрыл свой рукав навстречу ветру, взмахнул им, и в тот же миг все четыре паломника, вместе с конем, оказались в рукаве.
- Дело дрянь! - сказал тут Чжу Ба-цзе. - Мы ведь попали в суму.
- Не в суму, Дурень, - сказал Сунь У-кун, - а в рукав.
- Ну, раз так, то не беда, - сказал Чжу Ба-цзе. - Дайте-ка я поработаю своими граблями, пробью дыру в рукаве и освобожусь. А потом можно сказать, что мы выпали по его собственной неосторожности.
И Чжу Ба-цзе изо всех сил ткнул граблями в рукав. Однако это оказалось бесполезным. Наощупь преграда казалась мягкой, в действительности же была крепче железа.
В тот же миг праведник повернул облако и сразу же опустился около монастыря Учжуангуань. Здесь собрались все его ученики, готовые выполнить любое приказание. Праведник велел принести веревку и стал вытаскивать из рукава своих пленников, словно кукол. Первым он вытащил Танского монаха и велел привязать его к колонне в центральном зале. Затем вынул трех его учеников, которых тоже привязали к столбу. И, наконец, он вынул коня, которого привязали на дворе и дали ему сена. Вещи паломников праведник бросил на веранду.
- Ученики мои, - сказал он. - Эти монахи отреклись от суетного мира, поэтому к ним нельзя применить ни меча, ни пики, ни топора. Принесите-ка плетку и вздуйте их, хоть душу отведем, а то очень жаль дерево жизни.
Послушники тотчас же выполнили приказание. А надо вам сказать, что плетка эта была неимоверной длины и сделана не из шкуры вола, барана, оленя или теленка, а из кожи дракона. Кроме того, ее специально отмачивали в воде. И вот здоровенный послушник взял плетку в руки.
- Учитель, с кого начинать? - спросил он.
- Так как больше всех виноват Танский монах Сюань-цзан, то с него и начинайте, - сказал праведник.
Услышав это, Сунь У-кун подумал: «Наш учитель не вынесет побоев. Одного удара достаточно, чтобы покончить с ним. А ведь все это я наделал». И он тут же, не выдержав, сказал:
- Вы ошиблись, учитель! Ведь плоды украл и съел я, и дерево повалил тоже я. Почему же вы начинаете с него?
- Ишь, какая отчаянная обезьяна! - сказал улыбаясь праведник. - Ну что ж, тогда с нее и начинайте.
- А сколько ударов всыпать? - снова спросил послушник.
- Тридцать! Столько, сколько было плодов на дереве, - отвечал праведник.
Послушник взмахнул плеткой и начал отсчитывать удары.
Опасаясь, что удары будут чересчур сильны, Сунь У-кун напряг все свое внимание, чтобы угадать, по какому месту его будут бить. И, увидев, что послушник намеревается бить по ногам, Сунь У-кун сделал движение и сказал: «Изменяйтесь». В тот же миг его ноги стали железными.
Пока послушник отсчитал тридцать ударов, наступил полдень.
- Ну что ж, а теперь следует наказать Сюань-цзана за то, что он распустил своих разнузданных и упрямых учеников и тем самым нарушил заповедь религии, - сказал праведник.
Послушник хотел уже взяться за дело, но Сунь У-кун снова вмешался.
- Учитель, вы опять делаете ошибку, - сказал он. - Наш учитель понятия не имел о том, что я украл плоды. Он сидел в это время в зале и беседовал с вашими послушниками. Так что во всем виноваты мы, нас и наказывайте.
- Эта подлая обезьяна хотя и коварна, - сказал праведник, - но все же понимает, что надо почитать старших. Ну что ж, всыпь ей еще.
Послушник снова отсчитал тридцать ударов. И когда после этого Сунь У-кун посмотрел на свои ноги, они блестели, как зеркало. Но никакой боли он не испытывал. Между тем близился вечер.
- Опустите пока плетку в воду. - сказал праведник. - Подождем утра и тогда продолжим наказание.
Поужинав, все ушли на покой, однако распространяться об этом мы больше не будем.
Сюань-цзан очень горевал по поводу всего случившегося, и по лицу у него текли слезы.
- Мало того, что вы натворили, - выговаривал он своим ученикам, - так и меня еще впутали в это дело и мне приходится отвечать за вас. Как же можно все это вынести?
- Не ругайте нас, учитель, - стал просить Сунь У-кун. - Ведь не вас били, а меня, о чем же вам печалиться?
- Хоть меня и не били, - продолжал Сюань-цзан, - зато привязали и мне больно.
- Но ведь мы тоже привязаны, - сказал Ша-сэн.
- Ладно, перестаньте шуметь! - сказал Сунь У-кун. - Скоро тронемся в путь.
- Дорогой брат. Опять ты что-то затеваешь, - сказал Чжу Ба-цзе, - и все без толку. Веревки, которыми связали нас, конопляные, для крепости намочены в воде. Это, пожалуй, куда хуже, чем сидеть запертыми в храме. Тогда ты хоть мог посредством волшебства открыть ворота, и мы свободно прошли.
- Не хвастаясь, скажу вам, - отвечал на это Сунь У-кун, - что будь это не конопляные веревки, скрученные втрое и намоченные в воде, а канаты толщиной в чашку, сделанные из коры кокосовой пальмы, освободиться от них было бы для меня сущим пустяком.
Пока они разговаривали, вокруг все стихло. В это время бессмертные обычно удалялись на покой. И вот прекрасный Сунь У-кун стал уменьшаться и быстро освободился от веревок.
- Ну, учитель, пошли! - сказал он.
- Брат, - забеспокоился тут Ша-сэн. - Помоги и нам!
- Потише разговаривайте! - предупредил Сунь У-кун.
Освободив Сюань-цзана, он развязал также Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Затем привел в порядок свою одежду, оседлал коня, принес с веранды вещи, и они все вместе вышли из ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158