Если он сам захочет это заявить, пусть заявляет, но мы должны держаться в стороне от всего этого».
Он бы посмеялся над ними, но у него пока не было голоса. Когда голос вернулся, он притворялся смирным, так как знал, что может оказаться нелегко восстановить контроль над собственными делами. Как только он смог, он привлек молодого врача на свою сторону и позаботился о том, чтобы как следует отблагодарить тех, кто кормил и ухаживал за ним столько лет. Он обещал наградить их всех и сдержал свое обещание, как только юристы позволили ему вернуться к владению его собственностью.
Он был рад обнаружить, что стал богаче, чем был до пожара, хотя он не знал, благодарить ли ему за это своих попечителей или Зиофелона.
Восстановление шло медленно, и боль не утихала; она становилась острее по мере того, как обострялись его чувства. Он все равно радовался возможности, когда это удавалось, сбежать в мир видений, успокаивающий его, и он никогда не прекращал бдительно наблюдать за теми, на кого ему указали: Стерлинг, Геката, Лидиард и Таллентайр. И в своих искупительных занятиях он усердно искал объяснение тому, почему Зиофелон решил вернуть ему способность к ощущению и движению.
Он часто молился о подобном исцелении и всегда надеялся, что он окажется настолько необходим своему хозяину Зиофелону, что ангел решит вернуть ему свободу. Он имел возможность воображать, что ему доверят Гекату, когда она начнет осознавать свое истинное могущество вместо того, чтобы неуверенно и неэффективно отвечать своим наиболее примитивным желаниям. Но так как пока ничто не говорило о том, что Геката научилась управлять своей силой, ему приходилось искать другие причины.
Наконец он увидел вероятную возможность того, что причина могла крыться не в калеке, а в Джейсоне Стерлинге, чьи действия, по-видимому, требовали активного вмешательства. Исследования Стерлинга последнее время стали интересовать Харкендера гораздо меньше — отчасти из-за его сближения с Корделией Таллентайр, отчасти потому, что ученый мало продвигался в сторону новых достижений. За те пять лет, что Люк работал у Стерлинга, его простого любопытства вполне хватало, чтобы удовлетворить любопытство Харкендера, но о человеке можно было узнать так много, а средства получения информации Харкендером были столь опосредованными! Прошло семь лет, затем десять, и Харкендер понял, что Стерлинг больше не может добиться какого-либо существенного прогресса.
Ученый не утратил своего алхимического чутья: благодаря его экспериментам с электричеством появлялись все новые и новые особи. Но Стерлинг был не из тех, кого устраивает количество успешных экспериментов, не был он и терпеливым наблюдателем. Они оба понимали, что дополнительные доказательства не приводили его ближе к истинной цели, и он некоторое время отчаянно искал — но безрезультатно — новый способ приблизиться к этой цели.
Харкендер знал ещё до своего выздоровления, что Стерлинга может сдвинуть с мёртвой точки в его поиске лишь намек небольшой ценности, и самое смешное — его может дать даже Люк Кэптхорн, если только догадается. В итоге это знание привело Харкендера к угрюмому и озлобленному наблюдению за работой Стерлинга, которая в основном заводила того в темные безвыходные тупики.
Не раз Харкендер безмолвно выкрикивал отчаянные советы не слышащему его Стерлингу — зная, что он не в состоянии на него воздействовать. Часто он молился Зиофелону, убеждая ангела потратить часть своей богоподобной силы, дав Стерлингу знак.
Когда знак, наконец, явился, Харкендер не мог узнать, явил ли его Зиофелон или следовало благодарить слепой случай, но он с огромным облегчением наблюдал, как разворачивалась цепь событий, и не мог не задуматься о том, не связано ли с ней его собственное восстановление.
Новое приключение Стерлинга родилось в наименее многообещающем магазине подержанных книг на Чаринг-Кросс, где ученый и его слуга пережидали ливень. Просматривая книги на полках, Стерлинг неожиданно обнаружил четыре тома «Истинной истории мира» Люсьена де Терра. Не обращая внимания на покрывшую книги пыль, ученый заинтересовался названием настолько, что пролистал пару страниц, и они так привлекли его внимание, что он решил прочитать всю книгу. Название вначале ничего не сказало Люку Кэптхорну, но когда Стерлинг прочитал первый том, он не смог не поделиться со слугой этой историей.
В конечном счете, упоминание об оборотнях Лондона привлекло внимание Люка и заставило рассказать его господину все — впервые в необходимых подробностях — что он помнил об интересе Джейкоба Харкендера к этой же истории. Не будь у него в руках книги, Стерлинг отнесся бы к рассказу как к полной ерунде, но он, как всякий образованный человек, уважал печатное слово, хотя верил не более чем сотне прочитанных книг. С этого момента Стерлинг был намерен вытащить из мутного омута воспоминаний своего слуги всю возможную информацию. Это был медленный и грязный процесс, но он постепенно продвигался к разрешению, которое Харкендер ясно предвидел и критическое значение которого давно осознал.
Люк Кэптхорн рассказал Джейсону Стерлингу, что еще до пожара в Виттентоне Джейкоб Харкендер обнаружил, где похоронен человек, написавший «Истинную историю мира», и где он предположительно находится до сих пор. И Стерлинг, естественно, предположил, что если в книге, написанной Адамом Глинном, известным как Люсьен де Терр, содержится хоть доля истины, то этот человек должен быть мертв лишь по видимости.
Конечно, Стерлинг этому не поверил, такой человек бы и не смог поверить, — но он увидел, что предположение легко проверить, и он знал, как серьезно изменится его работа, если ему удастся доставить бессмертную плоть в свою лабораторию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126