Он достал из кармана носовой платок и вытер глаза. – Она так никогда и не узнала, как сильно сожалел я о своей ошибке. Как я раскаивался.
Сердце у Эдвины готово было разорваться от жалости к старику. Из-за трагедии, причиной которой он стал, из-за того, какие муки ада пришлось ему пройти и как до сих пор сильно болит у него эта незаживающая рана.
Сэр Ли поднял полные слез глаза и, всхлипывая и горестно качая головой, проговорил:
– Даже о том, что моя дочь умерла, я узнал лишь спустя несколько недель после ее кончины. – Он горько усмехнулся. – Я, в подчинении у которого находились сотни офицеров разведки, посвященный в сотни и тысячи сокровенных тайн других людей, не знал, что моя собственная дочь умирает. Даже не догадывался, что мой внук – моя родная кровинка – оказался на попечении совершенно посторонних людей. Я был настоящим болваном – упрямым и жестоким…
Уронив голову на грудь, старик заплакал, не стесняясь своих слез. Его костлявые плечи вздрагивали от рыданий.
В комнате воцарилась гробовая тишина.
У Прескотта что-то шевельнулось в душе. Раскаяние старика растрогало его до слез. Движимый сочувствием, он сделал шаг к своему родному деду.
Эдвина отошла в сторонку, стиснув перед собой руки в жесте мольбы, мысленно прося Бога о счастливом исходе тягостной для всех сцены.
– Я много раз мечтал об этом моменте, – проговорил Прескотт бесцветным голосом, – о том моменте, когда я смогу сказать человеку, который разрушил мечты моей матери, который оставил нас умирать в нищете… что я не нуждаюсь в нем, что я прекрасно обошелся без него и без его семьи… Когда я смогу сказать ему, чтобы он убирался к черту со своей проклятой семьей.
Сэр Ли – заплаканный и пристыженный – поднял голову:
– И я не виню тебя за это, сынок…
– Однако сейчас у меня язык не поворачивается это сказать. Вы хитрый сукин сын, скажу я вам. Вы завоевали мое доверие, вкрались ко мне в душу. Мы беседовали о жизни, я прислушивался к вашим мудрым советам, между нами установилось взаимопонимание…
Сэр Ли вытер глаза.
– Теперь, когда мы стали так близки, – неторопливо продолжал Прескотт, – я не могу остаться безучастным к вашему горю, не могу пренебречь вашим раскаянием. Я не сомневаюсь… что вы искренне сожалеете обо всем случившемся.
Сэр Ли поднялся.
– Я бы сейчас отдал все ради того, чтобы можно было повернуть время вспять. Чтобы можно было все изменить… Чтобы оградить тебя от всего, через что тебе пришлось пройти. Я знаю, что теперь слишком поздно и я мало что могу тебе предложить… – Сэр Ли простер к Прескотту дрожащую руку. – Но может быть, когда-нибудь в будущем ты сможешь меня простить?
Прескотт, не говоря ни слова, обнял деда.
Сэр Ли снова разрыдался, крепко прижимая Прескотта к себе, словно не хотел его больше никуда отпускать от себя.
Слезы застилали Эдвине глаза. Она стояла и смотрела затаив дыхание на обнимающихся деда и внука.
– Гордыни в нашей жизни нам обоим хватило с лихвой, – проговорил Прескотт хриплым от чувства голосом. – Нам обоим пришлось хлебнуть немало. Хватит с нас страданий и душевной боли! – А затем, посмотрев через плечо и встретившись глазами с Эдвиной, добавил так проникновенно, что у нее захватило дух: – Мне кажется, я готов к тому, чтобы у меня появилась семья, которую я назову своей.
Глава 33
Спустя несколько часов Эдвина стояла в своей комнате у открытого окна и смотрела на ночное небо, на залитый лунным светом сад. Небо было усеяно мириадами звезд, и, глядя на них, Эдвина мечтала о самом заветном.
Как ярко сияли у Прескотта глаза и как уверенно звучал его голос, когда он произнес слова, от которых сердце радостно всколыхнулось у Эдвины в груди: «Мне кажется, я готов к тому, чтобы у меня появилась семья, которую я назову своей»!
Даже теперь, когда Эдвина вспоминала эту фразу, ее сердце начинало учащенно биться в предвкушении счастья. Неужели Прескотт имел в виду семью, которую он создаст с ней? Смеет ли она мечтать об этом?
Теперь уже Эдвина понимала, что в самой идее замужества не было ничего такого, что бы ей не подходило. Просто ее брак с сэром Джеффри был несчастливым. Как был бы неудачным любой брак, в котором муж пытался бы подавлять ее, навязывать свою волю.
Прескотт был совсем другим человеком. Он понимал ее. Он принимал Эдвину такой, какая она есть. В глубине души Эдвина была уверена, что Прескотт не стал бы помыкать ею, не пытался бы переделать ее и решать все за нее. Напротив, он всей душой поддерживал ее и то, что для нее важно в жизни. Ее драгоценное детище – Общество образования и развития женщин – не вызывало у Прескотта недоверия и презрения, как, например, у ее отца. Напротив, он поддерживал Эдвину морально и даже оказывал ей содействие в решении некоторых практических вопросов.
Эдвина постоянно чувствовала рядом с собой надежное плечо Прескотта, о которое можно было опереться в трудную минуту. С Прескоттом она могла позволить себе быть самой собой. Ей было с ним легко и спокойно. Она ощущала, что ее ценят и любят. Эдвина была на седьмом небе от счастья. Как эти сверкающие звезды, которые смотрят на нее с ночного неба.
Сама мысль о том, что она может быть женой этого человека, что она будет соединена с ним навеки узами брака, вызывала у нее необыкновенный душевный подъем. Брак с Прескоттом казался самым естественным делом на свете. Это предел ее мечтаний. Даже больше, чем то, чего она могла желать.
Тем не менее Прескотт пока не попросил ее ни о чем. И – подумать только – совсем недавно он был даже готов прекратить с ней всякие отношения! Разумеется, он собирался сделать это ради ее же блага – чтобы предотвратить ее разрыв с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92