Ц Трудно и н
а душе смутно. Уехать бы нам из Москвы этой опостылевшей куда-нибудь в тиш
ину, покой…
Ц Так куда пожелаете, туда вас и отправят. Хоть в заграничные страны.
Ц Бывала я за границей, Ц вздохнула Надя. Ц Суета там, чужая праздность
и… и сытые все.
Ц Ну и слава Богу, Ц сказала Феничка, умело приступая к прическе своей х
озяйки. Ц Нам, русским, до сытости далеко.
Ц Другая у них сытость, Феничка. Не тела, а духа. Выучили правила и не желаю
т более ни о чем ни знать, ни думать. Скука немыслимая, порой выть хочется.

Ц У нас пол-России воет, а вы не слышите.
Ц Как ты сказала, Феничка?
Ц Пол-России, говорю, воет, кто с обиды, кто с голоду. А господа и вполуха то
го воя не слышат.
Ц Как замечательно ты сказала, Феничка. Как просто и как замечательно!.. З
аставить господ вой этот услышать Ц вот цель, достойная жизни. Если русс
кая литература заставила понять, что есть холоп и есть барин, то русская ж
урналистика обязана заставить господ народный вой услышать. Заставить,
понимаешь?..
Ц Не-а, барышня, уж не обижайтесь. Неученая я.
Ц А ты подумай, подумай, Феничка. Ты отлично умеешь думать, когда хочешь.

Ц Ну, если желаете, то так сказать могу. Никогда вы господ не заставите бе
ду народную прочувствовать. Кто же сам себя добровольно огорчать станет
? Разве что дурачок какой юродивый… Нет, барышня, жизнь, она ведь колесом к
атится, чему быть, того не миновать.
Ц И это верное заключение, Феничка, Ц покровительственно улыбнулась Н
адя. Ц Только колесо-то ведь подпрыгивает иногда…
Разные у них случались беседы Ц с выводами и без, и не в них, в сущности, дел
о. Главное заключалось не в беседах, а в том, что под влиянием этих бесед ду
ша Наденьки рубцевалась, а рубцы рассасывались.
Согрешить всегда легче, чем избавиться от ощущения собственного греха. О
своей обиде она сейчас уже и не думала, разобравшись наконец, что вся эта
история с Одоевским случилась совсем не по любви, а только лишь из-за очер
едного приступа самоутверждения. Теперь ее мучило другое: понимание, что
своим поступком она поставила родного брата на край гибели. Ведь Одоевс
кий целился в сердце Георгия и лишь чудом, Божьим провидением промахнулс
я, прострелив погон на левом плече. Этот простреленный погон она вымолил
а у Георгия, когда он заехал попрощаться перед отъездом в Ковно. Вымолила,
и подпоручик на следующее утро за час до отъезда принес его. И она при всех
опустилась перед братом на колени, поцеловала этот продырявленный пого
н и спрятала на груди.
Ц Ну, что ты, что ты, Наденька! Ц Георгий поднял ее с пола, обнял. Ц Забудь
об этом, забудь! Пустое это. Пустое.
А Наденька впервые разрыдалась облегчающими слезами, и все ее утешали и
целовали.
Но это Ц при всех. А ужас, что брат чудом не погиб, продолжал жить в ее душе.
Продолжал истязать ночами, не давая уснуть.


2

Распрощавшись с сестрами и Хомяковым, Георгий направился не домой, как в
се полагали, а к Николаю. Он узнал, что капитан задерживается на службе, а п
оговорить на прощанье было необходимо. Кроме того, ему хотелось попрощат
ься и с Анной Михайловной, которую скорее жалел, чем любил.
Жалел не потому, что супруга брата выглядела белой вороной не только у Хо
мяковых, но и в московском офицерском обществе. Анна Михайловна частеньк
о неприятно поражала и его присущей ей на удивление естественной бестак
тностью, но это подпоручик научился сразу же прощать после рождения крох
отной хромоножки-Оленьки. Отчаяние матери оказалось столь безграничны
м, а убежденность, что в несчастии виновата только она, столь искренним, чт
о он Ц тайком от Николая, разумеется, Ц бросился тогда к Варваре.
Ц Только не ставь Николая в щекотливое положение!
Ц Об этом ты мог бы меня и не предупреждать, Жорж.
Варя деликатно начала с того, что нанесла визит молодой чете. Вопреки ее о
пасениям, Анна Михайловна не раскудахталась по поводу неожиданно нагря
нувших миллионщиков-родственников, а чисто по-женски показала несчастн
ого младенца и поведала о своих горестях с глазу на глаз.
Ц В покаяние она ударилась, Ц говорил тем временем Николай, угощая Рома
на Трифоновича чем Бог послал. Ц А это уж совсем ни к чему, мы второго ребе
нка ждем.
Ц Не убивайся преждевременно, Коля. Тут главное, что врачи скажут. Есть в
Москве два больших знатока.
Ц Большие знатоки офицеру не по карману.
Ц Кабы такую глупость твоя супружница ляпнула, то и Бог с ней, Ц рассерд
ился Хомяков. Ц Твоя дочка нам, между прочим, племянницей доводится, ты ч
то, позабыл? Стыдно, Колька.
Вот это крестьянское «Колька» и умилило тогда Николая чуть не до слез. До
поцелуев, правда, он не дошел, но от неожиданной просьбы не удержался:
Ц Если мальчик родится, будешь крестным?
Ц А если девочка? Ц улыбнулся Хомяков.
Ц Если опять девочка, Варю о том же попрошу.
Ц Столковались, Коля! Ц рассмеялся Роман Трифонович. Ц И чтоб все ладн
о было.
Но ладно не получилось. Самые известные в Москве (и самые, естественно, дор
огие) детские хирурги в один голос заявили, что при подобных травмах меди
цина бессильна. Дали кучу рекомендаций, как разрабатывать, массировать и
нагружать больную ножку Оленьки, и Анна Михайловна вновь осталась наеди
не со своим покаянием.
Это-то и послужило основной причиной позднего визита Георгия. Супруги и
скренне ему обрадовались, Анна Михайловна показала спящую дочку, посиде
ла немного с братьями и ушла к себе, сославшись на усталость.
Молодые офицеры обменялись полковыми новостями, Николай вспомнил о дуэ
ли, тут же помянули портупей-юнкера Владимира и как-то само собой, незаме
тно перешли на воспоминания детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16