Как мальчик, замерзая, робко сту
чался в равнодушные парадные подъезды, а самодовольные лакеи ругали его
и гнали прочь. Как, в конце концов, он оказался в городском саду и заснул по
д елью в сугробе. И какой прекрасный рождественский сон снился ему в этой
смертной постели. Какой мягкий, нежный, волшебный снег беззвучно сыпался
на него всю ночь, и как нашли несчастного мальчика только через три дня, и
как все удивлялись доброй улыбке, застывшей на его ледяных устах…
Конечно, Наденька понимала, что за ее плечом незримо присутствовал сам Н
екрасов: «А Дарья стояла и стыла в своем заколдованном сне…», но найти соб
ственный финал не смогла и в таком виде рискнула показать рассказ Береза
нскому. И пока он читал, сердце ее стучало так часто и, как ей казалось, так г
ромко, что она чуть не шлепнулась в обморок.
Ц Позвольте, мадемуазель, взять этот рассказ с собой, Ц как-то озадачен
но, что ли, сказал Березанский. Ц Здесь есть над чем подумать.
Ц Сделайте милость, Константин Фролович, Ц сдавленным голосом еле выг
оворила Наденька.
Ц Благодарю вас, Надин. Верну в понедельник непременнейшим образом.
Вероятно, так бы оно и случилось, только от всех трудов и волнений Наденьк
а заболела. Домашний врач определил очень модное в те времена нервное ис
тощение, прописал успокоительное, рекомендовал отдых и даже постельный
режим. Варвара тут же уложила в постель, отобрала книги и читала Наде сама
. А вечерами ее сменял всегда по горло занятый Хомяков.
К Роману Трифоновичу у Нади было совсем особое, не родственное, что ли, а п
очти восторженное отношение. Она отлично представляла себе, что Хомяков
создал не просто капитал Ц это не считалось в семье Олексиных каким-то о
собенным достижением, о котором стоило бы упоминать, Ц нет, он создал неч
то несоизмеримо большее. Роман Трифонович Хомяков создал самого себя пр
актически без всякого трамплина. С нуля. А к подобным людям Наденька отно
силась не только с огромным пиететом, но с трепетом и восторгом. Вчерашни
й мужик обладал столь неординарными способностями, столь несгибаемой в
олей и жаждой триумфа, что, по девичьему разумению, являл собою образец но
вого «Героя нашего времени». Втайне она мечтала когда-нибудь (разумеетс
я, когда подчинит себе непокорный, как степной аргамак, русский язык и ста
нет настоящей писательницей) написать о нем роман. Иными словами, Роман Т
рифонович Хомяков уже оказался героем девичьего ненаписанного романа,
не подозревая об этом ни сном ни духом. И еще он оказался единственным, ког
о Надя с детских лет называла дядей. А он сам Ц единственным, кто звал ее п
очти по-крестьянски: Надюшей, а не Наденькой, как то было принято в их круг
у.
Самая крупная размолвка произошла между ними, когда Роман Трифонович ре
шил отправить сыновей-погодков учиться в Германию, вместо того чтобы по
дыскать им хорошую частную гимназию в Москве. Варвара умоляла и плакала,
плакала и умоляла, а Наденька взорвалась и обозвала Хомякова бессердечн
ым мужланом.
Ц Насчет мужлана это, Надюша, точно сказано, Ц вздохнул он. Ц Только вед
ь потому и отсылаю, чтобы ребята мои в свой адрес такого слова никогда не с
лыхали. А здесь Ц в Москве ли, в Петербурге ли Ц услышат, да и не раз. Я души
их сберечь хочу, потому и от своей и от Варенькиной их отрываю.
И Надя все поняла. Принесла Роману Трифоновичу свои извинения, как могла,
утешила Варвару, и погодки Хомяковы уехали в Германию с гувернером и дву
мя слугами. И в огромном хомяковском особняке опять воцарился мир.
Ц Русская литература, Надюша, оказала России неоценимую услугу. Она под
готовила нас, как плебеев, так и патрициев, к реформам государя Александа
Второго. Смелые начинания пошли сравнительно легко только потому, что Ро
ссия была готова к ним духовно. Литература приучила дворянство к мысли, ч
то крепостной тоже человек, а простой люд Ц к пониманию, что дворянин не п
росто барин с плетью, а такой же русский страдалец, только образованный и
в мундире. Поэтому бородачу в сапогах, Ц Хомяков только так именовал имп
ератора Александра Третьего в приватных разговорах, Ц и не удалось пов
ернуть Россию вспять, а лишь придержать ее развитие. Он, так сказать, взял
Россию под уздцы, что сама Россия по своему крестьянскому представлению
о строгом барине любит и всегда будет любить.
Как правило, Варя читала Наденьке прозу, а Роман Трифонович Ц только сти
хи. Он их очень любил (в особенности Некрасова), знал во множестве.


Вынесет все Ц и широкую, ясну
ю
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только Ц жить в эту пору прекрасную
Уж не придется Ц ни мне, ни тебе…


Надя вернулась в гимназию лишь через десять дней: в обществе тогда любил
и болеть со вкусом. И Константин Фролович Березанский с улыбкой сказал:
Ц А рассказ «На пари» я верну вам, мадемуазель, в напечатаном виде.
Оказалось, что он показал ее первое творение редактору «Задушевного сло
ва». И через некоторое время Наденька с невероятным торжеством притащил
а журнал домой. Он был еще не разрезан и хранил в себе необыкновенный, ни с
чем несравнимый аромат свежей типографской краски.
Ц Вот гонорар, Ц сказала Надя, высыпав из кулака на стол тринадцать руб
лей с копейками.
Ц Прокутить! Ц воскликнул Хомяков, сияя пуще Наденьки. Ц Сегодня же! Вы
бирай ресторан, Надюша!..
Ц «Эрмитаж»! Там собирается вся богема!
Покатили в «Эрмитаж», а на другой день Хомяков велел скупить сто двадцат
ь пять экземпляров журнала. Одарили всю родню и всех знакомых, а двадцать
пять номеров Роман Трифонович оставил у себя и вручал особо приятным ему
людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16