– Ну вот мы и пришли. Это здесь, – сказал граф, указывая на не совсем обычное сооружение, расположенное на огороженном и довольно большом участке земли. Строение было длинным, приземистым, с тесовой крышей, державшейся на массивных столбах. Стенами ему служила плотная парусина. Два ряда чадящих факелов подводили к входному проему. Ульдерик уплатил три серебряные монеты угрюмому здоровяку. Лайам нырнул под брезентовый полог и сразу же пожалел, что согласился на эту прогулку.
Помещение было битком набито людом всех сортов и сословий – от хорошо одетых господ до оборванцев в жалких лохмотьях. Все собравшиеся возбужденно галдели и размахивали руками. Одни пытались протолкаться куда-то, другие топтались на месте, превращая мокрый земляной пол в раскисшее месиво. Толпа окружала огромную яму футов пятнадцати глубиной, огражденную шатким заборчиком и укрепленную толстыми бревнами. В воздухе плавал тяжелый дым факелов, отовсюду несло потом, мочой, испражнениями и сладковатым запахом свежей крови.
Внезапно раздавшийся рев разъяренного зверя перекрыл гомон толпы. Публика ошеломленно притихла, потом все вновь загалдели, торопясь сделать ставки и заключить пари. Лайама оттеснили к одному из опорных столбов, но и там ему не сделалось легче. Давка была просто ужасной, а вокруг горланила, бушевала и ликовала, предвкушая кровавую потеху, толпа.
– Шесть псов! – надрывно вопил ему в ухо какой-то толстяк. – Эта зверюга завалит шесть псов! Кто ставит против шести?
– Я! – гаркнули с другой стороны. – Готовь монеты, дружище! Рэдди спускает отборную свору!
– А, чтоб вас! – озлился Лайам и заработал локтями, стремясь убраться подальше от ямы. Зверь снова взревел – рев походил на медвежий, – потом залаяли и завыли собаки. Толпа бесновалась все сильней и сильней.
Лайам упорно пробивал себе путь и вдруг, совершенно не ожидая того, ощутил, что давка ослабла. Он оказался в одном из пустых углов огромного помещения, и молодой Квэтвел тупо взирал на него.
Юнец стоял, привалившись спиной к опоре, и держал в руке высокую кружку с вином. Серое, забрызганное грязью лицо его было исчерчено дорожками пота. Грязь покрывала также и всю одежду барона – куртку, штаны, плащ. Заметив Лайама, Квэтвел словно очнулся и промычал что-то невразумительное.
– Барон, вы в порядке? – крикнул ему Лайам.
Из ямы несся все тот же несмолкающий рев, ему вторил собачий лай, смешанный с воем толпы. Квэтвел попытался выпрямиться и взмахнул кружкой.
– А, господин, которого взгрели на сотню крон! Ну что, вам понравилось, как вас облапошили?
«Он все-таки редкий говнюк!» – подумал Лайам, а вслух сказал:
– Вы, похоже, пьяны! Давайте выйдем на воздух!
Квэтвел оттолкнул протянутую ему руку.
– Шулер, – пробормотал он тихо, потом закричал во весь голос: – Шулер, обирающий честных людей! А кто он такой? Ничтожный тип, не умеющий даже приглядывать за собственной женушкой! Ха! И еще раз – ха!
Юноша смолк, жутко тараща глаза, словно увидев что-то за спиной собеседника. Лайам невольно обернулся и тут же о том пожалел. Там стоял Ульдерик, с мрачно мерцающим взглядом и тростью, прижатой к плечу. За ним возвышался бледный, испуганный Окхэм. Лайам повернулся к барону.
– Уйдемте отсюда! – крикнул он, хватая Квэтвела за руку. Толпа в этот миг восторженно взвыла, заглушая пронзительный визг раненых псов.
– Эй, граф, куда подевалась ваша супруга? А? Что скажете, а?! Шулер, треклятый шулер! – завопил барон, напирая на Лайама и вновь заставляя его повернуться к безмолвному графу.
Лайам не видел, как трость слетела с плеча Ульдерика, но даже вопль толпы не смог заглушить мягкого хруста костей и тихого вскрика. Квэтвел, обливаясь кровью, рухнул на землю – нос его был перебит.
На какой-то миг все участники сцены застыли. Трость Ульдерика зависла в воздухе, Лайам оцепенело разглядывал ее наконечник, Квэтвел не подавал признаков жизни. Наконец лорд Окхэм сдавленно выругался. Потом он осторожно взял графа за руку и куда-то повел. Ульдерик не сопротивлялся. На губах его играла торжествующая усмешка.
Лайам склонился над Квэтвелом, который, глухо постанывая, стал приходить в себя.
Четверть часа спустя Лайам сумел унять кровь, хлеставшую из перебитого носа барона, он поднял Квэтвела на ноги и вывел из жуткого заведения. Крики толпы, рык ослабевшего зверя, злобный лай и жалобный визг собак еще долго преследовали его.
Прохладный ночной воздух подействовал на Квэтвела благотворно, молодой барон встряхнул головой и открыл глаза.
– Что это со мной? – пробормотал он и застонал.
Окхэм, возникший из темноты, подхватил юношу с другой стороны. Вдвоем они вывели его на дорогу. Там их уже поджидал Ульдерик, он стоял, опустив руки и держа трость за оба конца. Лицо графа, освещенное отблесками огня факелов, было бесстрастным.
– Я требую удовлетворения, – ровным тоном произнес Ульдерик. – Когда он оправится, мы с ним сойдемся на поле чести. Господин Ренфорд, вы видели все, что произошло, вы будете моим секундантом. Завтра в полдень я жду вас у себя.
Не проронив больше ни слова, граф развернулся и скрылся в ночной тьме. Прошло несколько долгих мгновений. Потом Лайам выругался и топнул ногой.
– Проклятье! Как будто у меня и без того мало дел!
Окхэм сплюнул и с досадой сказал:
– Считайте, что вам еще повезло. А мне придется быть секундантом кузена, – он кивком показал на Квэтвела, который никак не мог обрести равновесие. Пришлось протащить злополучного юношу еще с десяток шагов, прежде чем тот – со стонами и с руганью – начал перебирать ногами.
– Погодите, – сказал наконец Окхэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106