Один мертвец валялся под самой стеной, словно его отбросила туда страшная сила. У него не хватало нижней половины лица. Руку второго нищего все та же сила выкрутила, как тряпку, – в двух местах наружу торчали белые обломки костей. Несчастный лежал лицом вниз, и под шапкой слипшихся от крови волос угадывался глубокий пролом. Матушка Джеф загораживала от Лайама третье тело, но и увиденного было достаточно, чтобы подметить одну странность…
– Кто-нибудь может сказать, как все это случилось? Свидетелей нет? – Лайам выпрямился и жестом попросил матушку Джеф посторониться. Та молча повиновалась.
– Нет, – кратко ответил эдил. Лайам знал, что прячется в этой краткости. Квестор, какого черта вы выкобениваетесь? Нам обоим и так ясно, чьих это рук дело! Но Кессиас все-таки счел нужным добавить: – Их забили дубинками.
Лайам покачал головой.
– Я так не думаю…
Он закрыл глаза, стараясь припомнить уроки полевой хирургии. Залитая кровью палатка, ужасные инструменты, жуткие крики раненых, характерные раны…
Лицо третьего нищего также было разбито страшным ударом.
– Похоже, все эти раны нанесены одним орудием. Булавой или шипастым шаром на цепи – моргенштерном. Зачем пускать в ход моргенштерн там, где хватит ножа? – Он задал вопрос самому себе, хотя и произнес его вслух. Матушка Джеф тронула Лайама за руку.
– Откуда вы это узнали?
Вопрос был задан сочувственным тоном. «Конечно, она ведь не знает, что я повинен в гибели этих несчастных…»
– Такие раны… Вмятины… Они слишком аккуратные, слишком глубокие и очень правильной формы. Опять же, вокруг видны следы от шипов. Дубинки калечат не так.
– Булавами, моргенштернами или трехмачтовыми кораблями – мне безразлично, чем именно убили этих несчастных, – с явной неприязнью сказал эдил. – Меня интересуют только две вещи – кто это сделал и где его отыскать?
Лайам на пару коротких мгновений забыл и о Кессиасе, и о мертвецах. Он сосредоточенно думал. Ему сегодня уже приходила на ум булава, когда… когда он готовился к драке с Окхэмом в склепе…
– Присцианы… – пробормотал Лайам. Ему ярко представился шипастый шар, лежавший на самом древнем из саркофагов. «Ну так и что же? – спросил он себя. – Уж не подозреваешь ли ты, что сама госпожа Присциан, вооружившись этой штуковиной, так основательно отделала этих несчастных?» Шутка не удалась. И вообще, переулок, залитый кровью, к шуткам располагал очень мало.
– А ведь этих троих убили точно так же, как и того бедолагу, – сказала вдруг матушка Джеф, обращаясь к эдилу. Лайам встрепенулся, заметив, что Кессиас согласно кивнул.
– Какого еще бедолагу? – спросил он и тут же сам понял какого. – Нищего, убитого прошлой ночью? – Слабая искра догадки загорелась в его мозгу.
– Да, – отозвалась матушка Джеф, горестно покачав головой. – Вы знаете, кто это сделал?
– Нет, – сказал Лайам. Он выпрямился и с вызовом посмотрел эдилу в лицо. – Нет, я не знаю. Не знаю – если эти убиты так же, как тот.
Оборотень обещал, что не предпримет против нищих никаких действий до оговоренного срока, – и у Лайама не было оснований не верить ему.
– Да не смешите вы меня, Ренфорд! – взорвался эдил. – Вы распрекрасно знаете, чьих это рук дело! И вы немедленно найдете этих людей и передадите властям! Я думаю наш разговор на этом закончен!
– Нет, не закончен. Послушайте, Кессиас… У них не было оснований затевать эту войну. Они уже знают, что мы поймали убийцу их человека! Я им давным-давно о том сообщил, – слова Лайама не отражали точного положения дел, но некоторое зерно правды в них содержалось. Эдил только сверкнул глазами и, круто развернувшись на каблуках, зашагал к выходу из переулка, однако его место тут же заступила Грантайре.
– Так вы и впрямь не знаете, кто это сделал?
– Нет, – сокрушенно вздохнул Лайам, и это уже была совершенная правда. Слишком многое говорило, что воровской клан в деле никак не замешан. Во-первых, в отместку за Шутника воры должны были бы убить только одного человека, а ни в коем случае не четверых, во-вторых, Мопса ясно сказала, что результатами Оборотень доволен. А в-третьих… в-третьих, какой уважающий себя вор пойдет на дело с оружием, которое нельзя спрятать под курткой? Разве можно карабкаться в темноте через стены с моргенштерном в руках?
Тогда… кто же во всем виноват? Лайам еще раз огляделся вокруг. Залитый кровью переулок походил на бойню.
Грантайре нетерпеливо вздохнула.
– Вы что-то говорили о каких-то булавах… Я не расслышала что.
Лайам коротко отмахнулся.
– Мне показалось, что тут также прозвучала фамилия нашей общей знакомой, – не отставала Грантайре.
– Ах, это… – Лайам покачал головой. – Просто я вспоминал, где в последний видел оружие подобного рода, и вспомнил, что в склепе, где упокоены предки вдовы. Там находилась булава со сломанной рукоятью.
– Я ее не заметила, – встрепенулась волшебница. – Определенно нет!
– И не могли, потому что она пропала. Госпожа Присциан показывала ее мне во время моего первого посещения усыпальницы. – Лайам вдруг понял, что Грантайре любопытствует неспроста. Он тронул волшебницу за плечо. – Вы что-то подозреваете? Выкладывайте, что у вас на уме!
Он внутренне усмехнулся, припомнив, сколько раз Кессиас точно так же обращался к нему самому.
Грантайре отвела глаза в сторону.
– Ничего, что стоило бы внимания… Слушайте, Ренфорд… Оставайтесь с эдилом. Я сама найду камень и верну его туда, где он должен лежать.
И, прежде чем Лайам успел возразить, волшебница повернулась и, подхватив полы плаща, побежала к выходу из переулка. Лайам бросился следом за ней.
– Подождите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106