Мокси, не мигая, смотрела на начальника детективов. В дверном проеме Фредерика Муни качало из стороны в сторону. В коридоре Маккензи оперся о столик.
— Какие у вас есть доказательства? — спросил Флетч.
— Перестаньте, Флетчер, — резко, словно осаживая ребенка, бросила Начман. — Доказательства налицо. Мотив: состояние ее финансовых дел. Какие бы там аферы ни проворачивали Мокси и Питерман, для Мокси они выходили боком. Она была на съемочной площадке. В халате с чужого плеча, достаточно широком, чтобы спрятать под ним нож. Она прошла за его спиной перед тем, как в него сзади всадили нож. Дэн Бакли тоже находился на съемочной площадке, но он не мог спрятать нож под одеждой да и не вставал с кресла. Наличие мотива и возможности позволяют нам обвинить Мокси Муни в убийстве.
Молча, с таким видом, будто его сейчас вывернет наизнанку, Фредерик Муни пересек холл, держа путь к лестнице. Его пальцы коснулись рукава Мокси.
Она не отрывала от отца взгляда, пока он не поднялся по ступеням.
Сержант Хеннингс снял с пояса наручники.
— Вы не будете возражать, если я арестую ее? — спросил он у Флетча. — Она талантлива и знаменита.
— Конечно, буду! — взвился Флетч. — Никаких наручников!
— Извините, мисс, — обратился Хеннингс к Мокси. — Таковы правила.
— Я не могу даже взять зубную щетку? — спросила Мокси.
— Все заботы о вас мы возьмем на себя, — ответила Начман.
Мокси вытянула руки перед собой. Осунувшаяся, состарившаяся.
Она улыбнулась Флетчу.
— Я поеду с тобой, — вызвался он.
— Извините, но вы никуда не поедете, — пресекла его порыв Роз Начман. — В вертолете для вас места нет.
Сержант Хеннингс взял Мокси под локоток и увлек к двери. Мокси оглянулась.
— Эй, Флетч? Ты так и не сказал мне, почему этот дом называется Голубым?
Начман глянула на потолок.
— Раньше тут был бордель.
— Правда? — удивился Флетч. — Не знал.
Джефф Маккензи прошел мимо него к лестнице, буркнув на ходу: «Спасибо, приятель».
С крыльца Флетч наблюдал, как Мокси усаживают в патрульную машину. Чиф Начман села рядом с ней на заднее сидение.
Машина плавно набрала скорость.
Он смотрел на то место, где только что стояла машина. Перед ним проплывали образы Мокси. На берегу… на улице… в классной комнате… в театре… в спальне… с наручниками на руках.
На крыльцо вышла миссис Лопес.
— Не хотите ли чего, мистер Флетчер? Принести вам выпить?
— Яблочный сок.
— У нас нет яблочного сока.
Флетч резко повернулся к ней.
— У вас нет яблочного сока?
— И никогда не было. Кому он нужен в стране апельсинового сока?
Флетч молча смотрел на нее.
— Хотите, я добавлю в апельсиновый сок пару капель рома?
— Извините, — Флетч оставил миссис Лопес на крыльце, а сам направился на второй этаж.
Глава 37
Флетч постучал в дверь комнаты Фредерика Муни и вошел, не дожидаясь приглашения.
Муни сидел в кресле, сложив руки на коленях и молча смотрел на Флетча.
— Давно вы не пьете? — спросил Флетч.
— Больше трех лет.
Дорожная сумка стояла на полу у кровати. Флетч наклонился, достал одну из бутылок. Выдернул пробку, понюхал содержимое.
— Яблочного сока в большинстве баров не найти, — пояснил Муни.
Флетч поставил бутылку на комод.
— Вы потрясающий актер.
— По-моему, вы и так это знали, — Муни уселся поудобнее. — Конечно, у меня было преимущество. Если к кому-либо приклеили ярлык «пьяница», так уж до самой смерти.
— Мокси сказала, что вы были пьяны, когда она приехала в свою квартиру в Нью-Йорке.
— Я просто создал соответствующую обстановку, понимая, что она обязательно заявится. Пустые бутылки, грязные, липкие стаканы…
— Но почему?
— Я хотел видеть ее, сам оставаясь невидимым. От трезвого Фредерика Муни она отгородилась бы стеной. Я слишком долго не подпускал ее к себе. А потому и она бы держалась со мной чисто формально. Вот я и решил, что лучше всего прикинуться беспросветным пьяницей. Перед таким отцом Мерилин будет держаться естественно. И за последние несколько недель я узнал, какая у меня чудесная дочь.
— Но она вас так и не узнала.
— Это неважно.
— Значит, находясь в нью-йоркской квартире, вы все выяснили. Насчет Питермана…
— Конечно. Я даже прочел сценарий «Безумия летней ночи». Я понял, что происходит. Видите ли, Флетч… — Флетч в изумлении уставился на него. Он не мог осознать величия сидящего перед ним гения. Питерман, Питеркин, Питерсон, Паттерсон, как только не обращался к нему Фредерик Муни, прекрасно зная, как его зовут. — …Когда мне было чуть больше двадцати, меня чуть не погубил один из таких вот шарлатанов-менеджеров. Пять лет меня таскали по судам. А ведь я доверял этому человеку, как самому себе. Я не мог спать, не мог работать, чувствовал себя таким слабым, таким беззащитным. А слабому и беззащитному совсем не до творчества. Должен быть какой-то закон, защищающий артистов, художников, поэтов. Таких, как я, не так уж много, жизнь наша коротка, энергия ограничена. И мы не можем растрачивать ее на адвокатов, играющих в свои бумажные игры. Нечто похожее повторилось и когда мне было около сорока. Если б я знал тогда то, что мне известно теперь… наверное, я убил бы человека, который пытался оторвать меня от дела.
— Вместо этого вы убили Питермана.
— Как отец, я сделал для Мокси не так уж и много. Я не хотел, чтобы ее таскали по судам, унижали, выставляли круглой дурой, мешали работать, пережевывали подробности ее личной жизни. Я пытался оградить ее от всего этого.
— Как вам это удалось?
— Я — актер. Который может сыграть любую роль.
— Вы можете скакать на лошади, как индеец, и управляться с пистолетом, словно он — продолжение вашей руки…
— Вы слышали мою лекцию в «Грязном Гарри», — взгляд Муни скользнул по вершинам пальм за окном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52