Пипс любовно дотронулся до ножа, будто это была розочка, которую дама его грез приколола ему к лацкану.
– Это из реквизита, оставшегося после съемок "Печального дома". А мне о нем пропавший парнишка напомнил. – Голубые глаза-льдинки в упор смотрели на меня, но я не могла отделаться от жутковатого ощущения, будто за этим морщинистым лицом никто не живет. – Видали фильм-то?
– Только фрагмент.
– Там все время исчезали люди. Сначала старая мадам Фаруш, потом Гербациус, дворецкий, – его нашли точь-в-точь в таком виде, как вы меня. – Пипс нежно разгладил складки на занавесках. – Вы ведь испугались, верно?
– Плагиатом, значит, помаленьку занимаетесь? – Я выдавила ненатуральный смешок. Любопытно, это пятно возле кадки с растением еще сырое? – Пытаетесь страху на меня нагнать. Немудрено, что Джимми Грогг решил сбежать по-тихому, после того как был публично унижен из-за такого пустяка, как питьевая сода!
Пипс, откровенно довольный тем, что вывел меня из себя, сидел и болтал ногами, как ребенок на морской пристани. Вспомнив один из немногочисленных советов моей матери – делать добро тем, кто вас ненавидит, ибо ничто не приведет их в большую ярость, – я лучезарно улыбнулась:
– И часто вы устраиваете такие розыгрыши? Прошлой ночью, например, не вы ли написали "Этот дом тебя погубит" на стене ванной комнаты – и не вы ли бродили по коридору в одеянии призрака?
– Не я. – Старик одарил меня самодовольной улыбкой.
– Уверена, что Бинго Хоффман уже отыскался.
– Надеюсь, что так, детка, и что мистер Грогг со своей дамой живы-здоровы. – Пипс вновь погладил рукоятку ножа. – Когда снимали сцену, как находят дворецкого Гербациуса, Теола Фейт ведро слез над ним пролила. Она ведь его очень любила, несмотря на то что он шантажировал ее, узнав, что ее отец – гангстерский король Фидо, а ночной клуб – всего лишь прикрытие и перевалочный пункт для контрабанды тунца. Но все кончилось благополучно, потому что Малколм Морроу, который играл Гербациуса, играл также и сэра Родерика, так что наследник вернулся из царства мертвых. – Пипс снова улегся, вытянув ноги и сложив руки. – Помню последнюю сцену Гербациуса с ней, – задумчиво произнес он. – "Я и пальцем тебя не трону, крошка. Ах, эта твоя нежная улыбка… Когда ты говоришь гадости, голосок твой все равно звучит ангельски. Стоит мне открыть перед тобой дверь – и весь "мой день озарен светом. И больше никто не причинит тебе вреда. Я уже не так молод, как был когда-то, и доспехи мои проржавели, но отныне и навсегда я твой рыцарь".
– Значит, у "Печального дома" был счастливый конец?
– Сэр Родерик со своей милашкой отплыли в безоблачные дали, и их суденышко попало в шторм.
Угрызения совести следовали за мной по пятам, когда я вернулась в холл. Как могла я разбазаривать драгоценное время, вместо того чтобы искать Бинго? Нервы мои напоминали семена мексиканских бобов-"недотрог". А потому я подскочила на три фута, когда у лестницы меня догнала Мэри и сообщила, что проверила гроб – там пусто.
– О Бинго никаких известий?
– Насколько я знаю, никаких. – Черты ее лица, будто вырезанные формочкой для печенья, смягчались благодаря теплу карих глаз. – Если хотите знать мое мнение, так это он от своей мамаши прячется. Разве можно так давить на ребенка! Он вот-вот спятит, а она будет заламывать руки и искать виноватых. – Неожиданно голос Мэри сорвался на скрипучее подвывание, будто она исчерпала запасы сочувствия. – У меня-то все было с точностью до наоборот. Никто и никогда не оказывал на меня давления, не заставлял меня ничего делать – разве что не мешаться под ногами. Когда великая Теола говорила: "Пойди, деточка, поиграй с машинками", она имела в виду оживленную автостраду. – Голос матери Мэри скопировала похоже до жути.
– Какой ужас! – Я вцепилась в перила. А сама-то я созрела для материнства?
– Несколько раз меня специально отправляли в какие-нибудь глухие места, лишь затем, чтобы потом сказать: я бы, мол, не потерялась, будь у меня с головой порядок. – Мэри поднималась по лестнице впереди меня. В сером платье и разношенных туфлях она скорее походила на экономку, чем на владелицу поместья. Трудно было бы найти дочь, менее похожую на свою мать, несмотря на одинаковый рост, сложение и овал лица. Интересно, а мой ребенок будет похож на меня?
– Я пройдусь по комнатам слева от лестницы, а вы справа, – предложила Мэри, когда мы поднялись на второй этаж. Возможно, до нас тут уже побывали остальные, но что толку просто стоять и дергаться от волнения?
По случайному совпадению, первая комната, в которую я заглянула, оказалась спальней Бинго. Гавайская рубашка, что была на нем накануне, висела на спинке стула, а на тумбочке рядом с массивным гардеробом лежала аккуратная стопка одежды. В комнате царил идеальный порядок. А я-то считала, что всем детям свойственна страсть к бардаку. Голубая зубная щетка покоилась строго поперек дорожной мыльницы, а та в свою очередь возлежала в самом центре стеклянного подноса на туалетном столике.
Ради проформы я заглянула под кровать. Не обнаружив там ничего, даже пыли, я осторожно двинулась к гардеробу. Мне почему-то показалось, что смекалистый толстяк притаился именно там. Под ногами скрипнула доска – экая я неловкая! Гардероб был пуст.
Горький привкус разочарования сменился страхом. С замиранием сердца я прижалась лбом к оконному стеклу. Дождь лил как из ведра. Ветви мертвого дерева легонько постукивали по стеклу.
И тут, будто минутное затмение нашло на меня, кажется, я даже закрыла глаза… Шум дождя вдруг превратился в неясное бормотание голосов в моей голове – сестры Трамвелл повторяли слова Шанталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101