Последние несколько дней температура все время повышается.
– Почему ты сообщил мне об этом только теперь?
– Потому что в течение часа она подскочила на целый градус.
– Вот оно что. – Я сел в кресло, задумался. Сердце бешено колотилось.
– Если затормозите, сэр, можно будет выяснить, что случилось.
– Керрен, я не могу тормозить.
– Торможение осуществляется простым выключением сверхсветового двигателя, – объяснил бестолковый компьютер.
– Попробуй выключи.
– Я не могу, потому что вышли из строя некоторые устройства. Датчики показывают, что двигатель выключен.
– Так оно и есть.
– Отказ признать реальность означает сдвиги в сознании, сэр, – заявил Керрен.
– Спасибо за приятный диагноз.
– Пожалуйста, сэр. Рад стараться. Можно, конечно, укрепить дверь шлюпочного отделения, но что толку? Все равно кислота проплавит стены.
– Насколько выше была температура датчиков в трюме, когда они вышли из строя? – спросил я.
– На восемь градусов выше текущей температуры датчиков двери шлюпочного отделения, сэр.
Поначалу это меня обнадежило, но вскоре я допер, что никакой разницы нет – умереть через час или через несколько дней.
– Включи тревогу, когда температура двери поднимется на пять градусов, – приказал я.
– Есть, сэр. Какой сигнал подавать?
– Общую тревогу плюс сигнал декомпрессии.
– Хорошо, сэр. Спокойной вам ночи.
В досаде я стукнул кулаком по столу и побрел в свою каюту, сожалея, что едва не разбил руку, – она нестерпимо ныла.
Керрен пожелал мне спокойной ночи. Будь он гардемарином, я показал бы ему, как издеваться над командиром!
* * *
Три следующих дня прошли без происшествий, а на четвертый ко мне подошел мрачный Уолтер Дакко. Я сразу пригласил его к себе в каюту.
– Меня попросили передать вам петицию.
– Опять?
– Да.
Его односложный ответ и угрюмый голос настораживали.
– Изложите суть дела.
– Все понимают, что положение отчаянное, и кое-кто предлагает включить сверхсветовой двигатель. Это последний шанс.
– Зачем? – поразился я.
– Может быть, корабль вернется в нормальное состояние.
– О Господи! Кому это могло прийти в голову?
– Кому, не знаю, но теперь все одержимы этой идеей. Кроме меня, Криса и Эдди Босса.
– Вы опять угрожали Крису?
– Нет, сэр, – невесело улыбнулся Уолтер. – На этот раз он принял решение самостоятельно.
– А почему?
– Считает, что включение сверхсветового двигателя приведет к мгновенной гибели.
– Или же нас выбросит за пределы галактики. Даже при исправном двигателе нельзя прыгать вслепую!
– Конечно, сэр.
– Давайте поговорим с Касавополусом Мы спустились в машинное отделение. Внимательно нас выслушав, инженер покачал головой.
– Это невозможно. Во время последнего боя живой снаряд, выпущенный в нас чудовищем, проплавил стенку шахты. И теперь нельзя генерировать даже неправильные N-волны. Поэтому двигатель, если его включить, перегреется. Возможен взрыв. А может случиться и что-нибудь похуже.
– Вы уверены?
– Уверен, – зло ответил инженер. – И без вашего письменного приказа двигатель не включу. Обсуждать последствия нам просто не придется.
– Такого приказа не будет, Касавополус. Через час жду вас в первом кубрике. А вы, мистер Дакко, соберите к этому времени экипаж.
Когда все собрались, я обратился к инженеру:
– Мистер Касавополус, расскажите о последствиях включения двигателя.
– Во-первых, шахта двигателя испарится от перегрева. Во-вторых, могут выйти из строя термоядерная электростанция, а следом за ней и все наши системы. К тому же неизвестно, в какой точке пространства окажется наш корабль.
– Вопросы есть? – спросил я.
Как всегда, первой подала голос Елена Бартель:
– Скажите, сэр, что будет с нами, если не включать двигатель?
– Мы умрем. – Ничего другого я не мог ответить.
– Когда, сэр?
– Не знаю. Голод начнется недели через две. Но умереть мы можем значительно раньше, если чудище и дальше будет переваривать корабль.
– Кто-нибудь знает, как повлияет на чудище включение сверхсветового двигателя?
– Этого я не знаю Мне известно только, что двигатель не функционирует.
– Но если его включить, чудище, возможно, прекратит сверхсветовой полет, – настаивала миссис Бартель.
– Трудно сказать, что произойдет, миссис Бартель.
– Но ведь мы ничего не теряем!
Пронесся гул одобрения. Почти весь экипаж был на стороне Елены Бартель. Элрон Клингер лишь печально на нее смотрел, не осмеливаясь со мной пререкаться.
– Потеряем жизнь, причем немедленно, – ответил я.
– Надо рискнуть! – с вызовом воскликнула Елена. – Все так считают.
– Но кораблем командую я.
– Большинство экипажа за включение! Вы же видели, сколько подписей под петицией!
– Собрание окончено. Инженер, кадет, пошли. – Я старался держаться уверенно, насколько это было возможно в сложившейся ситуации. Консервы на камбузе закончились. Осталось только немного овощей.
На пятьдесят седьмой день Грегор Аттани отдал свой ужин мистеру Ривсу, но тот отказался. В приступе раздражения я приказал кадету съедать положенную ему порцию всю, без остатка. А питались мы теперь жидким супом и вареными овощами.
У себя в каюте, в тишине ночи, я молил Бога поскорее забрать нас к себе.
Я уже ни о чем не мог думать, кроме еды. Дисциплина падала, возникали драки, но люди не калечили друг друга лишь потому, что сильно ослабли.
Все дни я проводил на мостике, без конца играя в шахматы и начиная партии одними и теми же дебютами; первые шесть-семь ходов всегда были одинаковыми, а потом я пробовал различные варианты. Играя белыми, начинал партию ходом слоновой пешки ферзевого фланга на два поля вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135