Стукалову померещилось, что он чувствует на своей щеке дыхание генерала. Правая рука Булатникова сжалась в огромный кулак. В эту минуту совсем низко над зданием штаба воздух расколол оглушительный рев авиационного мотора. И сразу оборвалось напряжение. Генерал посмотрел в окно на удаляющийся силуэт истребителя, успокаиваясь, вздохнул.
– Только что майор Боркун сбил три «юнкерса». Что скажете вы на это, майор Стукалов? Отвечайте.
Стукалов чужими посиневшими губами глотнул напитанный табаком кабинетный воздух, попятился.
– Товарищ генерал… виноват… Я не умышленно. Ошибка… Но у меня есть и другое дело по девяносто питому полку. Там все выверено и взвешено. Речь идет о потенциальном дезертире.
– Эх вы, потенциальный Шерлок Холмс! – оборвал его Булатников. – Человек трех «юнкерсов» сбил, жизни не жалеет за Родину, а вы его в политически неблагонадежные…
– Ошибка, товарищ генерал, я учту, – залепетал Стукалов.
Но Булатников не дал ему договорить, шагнул навстречу, огромный, багровый, и сказал удивительно спокойным, ровным голосом:
– Вон! Убирайтесь немедленно вон!
Полуторка тряско мчалась от штаба фронта к аэродрому. Ржаво скрипели тормоза. Временами в кабину врывались облака прогорклых бензиновых паров. Бледный, с закрытыми глазами сидел рядом с водителем майор Стукалов. Планшетка жалко подпрыгивала на его коленях. Никогда еще не чувствовал он себя так плохо. Кололо сердце, в ушах звенела кровь. Но, собирая последние силы, Стукалов напряженно думал.
«Нет, не сдаваться. Только не сдаваться. Старик отходчив. Еще смилуется. Надо ему поубедительнее подать дело с листовкой. В нем все неоспоримо! Эх, Челноков, Челноков, полковой рифмоплет! Только ты можешь меня спасти…» С трудов заставив себя успокоиться, он, наперекор всем предчувствиям, сказал себе: «Нет, Евгений Семенович, ты еще на коне. Только крепче держись за гриву, и все будет в порядке. Надо поскорее о нем справиться – о своем подопечном Челнокове. Как только приеду – позвоню Демидову».
Демидов стоял за узким невзрачным штабным столом и с холодным бешенством в темных глазах смотрел на лейтенанта Воронова. Рябинки вздрагивали на выбритых до синевы щеках. Острый кадык распирал горло. Все, кто только находился в землянке: летчики, техники, Румянцев и Петельников, – стояли, как и командир полка, в положении «смирно». И лишь один из них, Воронов, жалкий, поникший, неловко двигал локтями, комкая с силой коричневый шлемофон. Рыжие вихры прилипали к усеянному веснушками лбу. Глаза его стыли от ужаса. Он нерешительно вскидывал их на командира, Румянцева, товарищей и тотчас же опускал.
– Значит, ушел наверх, к Красильникову на подмогу? – с издевкой спрашивал уже в третий раз Демидов.
Гибкие и сильные пальцы Воронова с таким остервенением вплетались в меховую обшивку шлемофона, словно разорвать ее хотели. Обороняясь, он с тоскливой неуверенностью повторял:
– Ушел, товарищ полковник. По приказанию командира ушел. Мы сбили двух «мессеров» из четверки прикрытия.
– А командир? – яростно прервал его Демидов. – Майор Боркун где?
– Погнался за «юнкерсами».
– Погнался! А кто его хвост должен был прикрыть?
– Его ведомый. Я, то есть.
Демидов кулаком стукнул по столу так, что все стоявшее на нем: чернильница, стаканчик с карандашами, стакан с недопитым чаем – запрыгало, зазвенело, задрожало.
– Что вы мне тут разъякались! Первоклассник и тот знает, что «я» – последняя буква в алфавите. А вы… вы последний летчик в моем полку, если посмели бросить в бою своего командира.
– Но ведь он же сам приказал, – Воронов поднял на Демидова растерянные глаза и, стараясь подавить рыдания, мелко-мелко заморгал. Острый его подбородок вздрагивал. – Я приказ выполнял, товарищ полковник.
– Приказ, приказ, – горько повторил за ним Демидов, – один для всех нас в воздухе есть приказ. Ведомый – это защита ведущего. Понятно? Мало ли что взбредет в голову вашему комэску. Ищите теперь его!
Демидов опустился на стул, подпер ладонями подбородок. Телефон, связывающий штаб с командующим авиацией фронта, настойчиво зазвонил. Демидов вяло потянулся за трубкой. В каждом его движении сквозила подавленность.
– Слушаю вас, товарищ генерал. Что у меня нового? Ничего отрадного. В полку большое несчастье. Из боя не возвратился командир второй эскадрильи майор Боркун. Да, да, Василий Боркун. Подождать у трубки? Подожду, – тем же бесцветным голосом продолжал Демидов.
В эфире чуть-чуть потрескивало, доносилось еле слышное радио. И вдруг оттуда, словно со дна морского, прозвучал радостный басовитый голос, знакомый всему полку:
– «Батя», это я! «Батя», у меня все в порядке. Сбил три «юнкерса», а сам жив и здрав. Завтра буду дома – ждите.
– Боркун, Вася! – не выдержал Демидов. – Я самый, – прогудело в трубке. – Все в порядке, товарищ командир. Прошу, не ругайте сильно Воронова. Это я ему приказал идти на выручку Красильникову. Как там они? Все вернулись?
– Все, Боркун, – обрадованно ответил Демидов. – Все как один. А ты давай поскорее в полк!
– До свиданья, товарищ командир, – донеслось из трубки. – Сейчас с вами генерал будет говорить.
Никто из летчиков не успел еще ни одним восклицанием откликнуться на радостную новость, как в трубке раздался веселый голос Комарова:
– Выше голову, Демидыч. Какого орла воспитал, а? Ты же еще ничего не знаешь.
– Ровным счетом, – подтвердил Демидов.
– Боркун один атаковал целое звено «юнкерсов». Одного сбил. Двоих таранил. Это первый случай за всю воину, чтобы один летчик уничтожил целое звено. Командующий фронтом лично повез реляцию в Кремль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120