Александра продолжали одолевать сомнения. Однако он считал, что, чем блистательнее браки, устраиваемые им для своих детей, тем лучше для всего семейства Борджа в целом. Хорошо бы, если б у него была дюжина сыновей, думал Александр, и поэтому отбросил прочь все вопросы по поводу Гоффредо: пусть в глазах всего света он будет его настоящим сыном.
Настало время организовывать новые связи семейства с другими славными фамилиями. Неаполитанский король Ферранте с тревогой наблюдал, как крепнет дружба между Ватиканом и семейством миланских Сфорца.
Но Александр, человек по натуре чуткий, был к тому же и хитрым дипломатом. Он считал, что с обоими соперничающими домами – маланским и неаполитанским – надо поддерживать ровные отношения. К тому же Испания, естественно, симпатизировала неаполитанскому дому, поскольку он был испанским по происхождению и придерживался испанских традиций.
Ферранте понимал, что Папа стремится к дружбе с ним, и послал своего сына Федерико в Рим, чтобы в свою очередь передать святому отцу свои предложения.
У Альфонсо, его старшего сына и наследника престола, имелась внебрачная дочь Санча, и Ферранте предложил ее в жены младшему сыну Папы. То, что Гоффредо было всего одиннадцать лет, а Санче – шестнадцать, препятствием не являлось, как не считался препятствием для брака тот факт, что она была незаконнорожденной: в Италии пятнадцатого века незаконнорожденность вовсе не была позорным клеймом, хотя в вопросах наследования законные дети имели перед внебрачными преимущества. Но и сам Гоффредо был незаконнорожденным, так что подобный союз мог считаться вполне приемлемым.
Маленький Гоффредо был в восторге. Услышав новость, он со всех ног помчался поделиться ею с Лукрецией.
– Сестра, я тоже женюсь! Разве это не замечательно? Я поеду в Неаполь и женюсь на принцессе!
Лукреция обняла его, пожелала счастья, и мальчишка на радостях принялся носиться по комнате. Он танцевал с воображаемой невестой и в лицах изображал церемонию, через которую недавно прошла Лукреция.
Чезаре и Джованни зашли к сестре, и Гоффредо и им выложил радостную весть. Лукреция, впрочем, поняла, что они уже все знают: она определила это по мрачному виду Чезаре. И еще раз вспомнила о том, что Чезаре единственному из них суждено было остаться неженатым.
– Какой же ты жених! – воскликнул Джованни. – Ну и картинка! Одиннадцатилетний жених и шестнадцатилетняя невеста, которая, если молва не врет… Впрочем, неважно. Твоя Санча – красавица, настоящая красавица, милый мой братишка, так что какой бы она ни была, ей все простят.
Гоффредо принялся расхаживать на цыпочках, чтобы казаться выше. И вдруг он остановился и вопросительно взглянул на Чезаре.
– Все довольны, – сказал он. – Кроме моего господина старшего брата.
– А разве ты не понимаешь, почему он недоволен? – воскликнул Джованни.
– Его единственная невеста – церковь.
Мордашка Гоффредо наморщилась, и он подбежал к Чезаре:
– Если тебе нужна невеста, брат, возьми мою, – предложил малыш. – Я не буду рад ей, если обладание ею причинит тебе боль.
Взгляд Чезаре увлажнился: до сего момента он и не подозревал, как крепко любит его Гоффредо. В глазах малыша светилось обожание, он явно считал Чезаре самым замечательным на свете, и, стоя здесь, перед Лукрецией, которая тоже любила его, и младшим братишкой, Чезаре вдруг почувствовал себя по-настоящему счастливым.
Он больше не обращал внимания на поддразнивания Джованни. Он победил его, потому что решил, что когда-нибудь Джованни сполна поплатится за все нанесенные им оскорбления, как платили за них все прочие мужчины и женщины.
– Ты хороший мальчик, Гоффредо, – сказал он.
– Чезаре, ты же считаешь меня своим братом… своим настоящим братом, правда?
Чезаре обнял мальчика и поспешил уверить его, что так и есть, а Лукреция заметила, что лицо старшего брата смягчилось, из глаз ушли жестокость и напряжение. Вот такого Чезаре, подумала она, я и люблю.
Больше всего Лукреция хотела мира в своей семье. И сейчас, когда они были вместе, когда Чезаре растаял от искренних слов младшего брата, она желала только одного: чтобы и Джованни присоединился к их счастью. Тогда они могли бы покончить с враждой и стать такими, какими ей хотелось видеть своих братьев: дружными.
– Я сыграю свадебную песню на лютне, – воскликнула она, – и мы представим, как будто уже гуляем на свадьбе Гоффредо!
Она хлопнула в ладоши, рабыня принесла ей лютню, Лукреция уселась на кушетку, тронула струны и запела. Золотые ее волосы рассыпались по плечам.
Гоффредо стоял, положив руки ей на плечи, и пел вместе с нею.
Старшие братья молча слушали их, и на время действительно установился мир.
В Ватикане царило очередное веселье в честь формальной помолвки Гоффредо и Санчи Арагонской – ее представлял ее дядя Федерико, принц Альтамура. Церемония, ничем не отличавшаяся от настоящего бракосочетания, проходила в апартаментах Папы.
Присутствовавшие веселились от души, поскольку зрелище действительно было забавным: маленький Гоффредо рядом со взрослым принцем, занимавшим невестино место. Однако фривольные реплики и замечания были пресечены присутствием Его Святейшества – впрочем, Александр веселился не меньше других и отпускал не менее соленые шуточки.
Более всего на свете Александр ценил хорошую шутку, а под хорошей он понимал шутку непристойную. Оказавшийся в центре веселья и будучи по натуре лицедеем, Федерико принялся ко всеобщему одобрению изображать девицу, он стрелял глазками и жеманничал. Так что то, что происходило в Ватикане, более напоминало маскарад, нежели торжественную церемонию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97