А куда?
– Может, вдоль реки? Или по городу. Пусть люди на нас поглазеют, им это понравится. И почему бы нет? На тебя приятно посмотреть, сестричка.
– А ты – самый красивый мужчина в Италии. Он засмеялся.
– Даже в этой рясе?
– Ты ее украшаешь. Никто из священников и сравниться с тобою не может.
– Факт, который, несомненно, заставляет всех епископов и кардиналов прыгать от радости.
Он в хорошем настроении, подумала Лукреция, я ошиблась…
К ним присоединился еще один всадник – красивая рыжеволосая девушка, несколько богато одетая, вся усыпанная драгоценностями. Ее длинные рыжие волосы развевались на ветру.
– Фьяметта тебя прекрасно знает, сестра, – заявил Чезаре, переводя взгляд с рыжеволосой красавицы на такую милую и невинную Лукрецию. – Она утверждает, что я слишком часто произношу твое имя.
– Мы очень дружная семья, – пояснила Лукреция девушке.
– Так оно и есть, – ответила Фьяметта. – Весь Рим говорит о вашей привязанности друг к другу, и неизвестно, кто любит мадонну Лукрецию больше – ее братья или ее отец.
– Вы даже не представляете, как приятно быть столь любимой, – спокойно произнесла Лукреция.
– Давайте прокатимся вместе, – предложил Чезаре.
Он ехал между ними, и на губах его играла ироническая улыбка. Прохожие, заметив их, опускали взгляд, но стоило троице проехать, как они останавливались и пялились им вслед.
Репутация Чезаре была уже настолько громкой, что никто не осмеливался не то что глянуть на него с издевкой или враждебно, но и вообще поднять на него глаза. Однако то, что он ехал по улицам Рима с этими двумя девушками, вызывало всеобщее удивление.
И Чезаре прекрасно понимал природу этого удивления: ведь он ехал в сопровождении своей сестры и – самой знаменитой римской куртизанки; он также знал, что скоро весть об этой его выходке дойдет до отца и Папа будет весьма раздосадован. А этого как раз Чезаре и добивался: пусть люди глазеют, пусть сплетничают.
Фьяметта также наслаждалась этой выходкой: пусть римляне узнают, что именно она – последняя любовница Чезаре Борджа! Это сослужит неплохую службу ее репутации: чем дольше она будет оставаться у него в фаворе, тем лучше – это несказанно возвышает ее среди соратниц по ремеслу.
Так они и ехали к Колизею: вид его неизменно приводил Лукрецию в восторг – и в трепет, потому что она всегда вспоминала о первых христианах, пострадавших на его арене за свою веру.
– Ох! – воскликнула она. – Как здесь красиво и как… страшно. Говорят, что некоторые специально приходят сюда по ночам, чтобы послушать отголоски стонов тех, кого принесли в жертву, и рев разъяренных львов.
– Это всего лишь сказки, – рассмеялась Фьяметта. Лукреция вопросительно глянула на Чезаре.
– Фьяметта права, – сказал он. – То, что люди слышат, – просто шаги тех, кто ворует из руин камни и мрамор для строительства своих домов, а разговоры о привидениях распускают сами воры, чтобы их никто не тревожил.
– Наверное, так оно и есть! Теперь я совсем не боюсь этого места.
– Но все же заклинаю тебя, сестра: не ходи сюда по ночам. Это место не для таких, как ты.
– А вы ходили сюда ночью? – невинно осведомилась Лукреция у Фьяметты. Чезаре ответил вместо нее:
– По ночам в Колизее собираются грабители и проститутки.
Фьяметта слегка покраснела, но поостереглась возражать Чезаре – она уже хорошо знала его нрав.
Лукреция, заметив замешательство девушки и поняв его причины – потому что она прекрасно сознавала, чем Фьяметта зарабатывает себе на жизнь, – быстро произнесла:
– Папа Павел построил свой дворец из травертинского мрамора, который взяли отсюда. Разве не замечательно, что четырнадцать веков спустя этот мрамор и эти камни все еще служат для строительства домов, хотя тех, кто воздвиг Колизей и кто погибал здесь, давно уже нет на свете?
– Ну разве она не очаровательна, эта моя маленькая сестренка?! – воскликнул Чезаре и наклонился ее поцеловать.
Некоторое время они скакали среди руин, а затем повернули коней к дворцу Санта Мария дель Портико.
Чезаре сказал Фьяметте, что попозже еще к ней заедет, и отправился к сестре.
– Ах, – сказал он, когда они остались одни (прислужницы Лукреции всегда разбегались, когда к ней приходил Чезаре). – Ты немного шокирована, признайся.
– Люди глазели на нас, Чезаре.
– Разве тебе не понравилась бедняжка Фьяметта?
– Понравилась. Она очень красивая… Но она – куртизанка, правда? И вряд ли ей стоило в открытую появляться с нами на улицах.
– Почему же?
– Видимо, потому, что ты – архиепископ.
Чезаре хорошо знакомым Лукреции жестом упер руки в боки.
– Именно потому, что я архиепископ, я и проскакал по улицам с этой рыжей девкой.
– Но наш отец говорит…
– Я знаю, что говорит отец. Заводи сколько хочешь любовниц – десять, двадцать, сотню. Забавляйся с ними, как тебе будет угодно, – но тайком. А на публике делай вид, что ты – преданный сын церкви. Ради всех святых, Лукреция, я же поклялся, что избавлюсь от церкви и стану вести себя именно так, чтобы заставить отца освободить меня от этого обета.
– Ох, Чезаре, но тогда он будет так несчастлив!
– А что ты скажешь о несчастьях, которые он причиняет мне?
– Но он же все делает ради твоего процветания!
– Теперь, сестра, я слышу, что его слова значат для тебя куда больше, чем мои.
– Нет, Чезаре, нет! Знай, что, если бы от меня зависела твоя свобода, я бы сделала все, чтобы избавить тебя от служения церкви!
– И при этом ты жалеешь отца. «Он будет так несчастлив!» И ни слова о моих страданиях!
– Я знаю, как ты страдаешь, дорогой мой брат, и постараюсь сделать все, чтобы положить конец твоим страданиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97