отпустите меня!
– Чезаре, ты что, дурак? Да кто в Риме откажется от такой чести?
– Но я не просто «кто-то из Рима». Я – это я, и останусь самим собою. Я отказываюсь от этой… от этой сомнительной чести.
– Как ты смеешь произносить подобные слова перед лицом Великого Господа нашего?
Чезаре в отчаянии закачал головой:
– Отец, да как вы не понимаете, что, если я стану кардиналом, вам будет еще труднее освободить меня от принесенных клятв?
– Сын мой, об этом не может быть и речи. И хватит подобных разговоров! Лукреция, дорогая, принеси-ка свою лютню, мне хочется послушать эту новую песню Серафино!
– Хорошо, отец…
Но Чезаре не дал ей петь: он продолжал настаивать, а Александр продолжал вяло отбиваться от его наскоков. Наконец Чезаре с торжествующим видом произнес:
– Вы не можете сделать меня кардиналом, отец! Я – ваш сын, но незаконнорожденный, а вы и сами прекрасно знаете: незаконнорожденный не может стать кардиналом.
Папа отмахнулся от этого аргумента как от назойливой, но безвредной мухи.
– Теперь я понимаю причину твоего беспокойства, сынок! Так вот почему ты так сопротивлялся… Тебе следовало раньше поведать мне о своих опасениях.
– Вот вы, отец, и увидели, что это невозможно!
– Ты – Борджа! И ты говоришь о том, что что-то невозможно? Чепуха, мой мальчик, ничего невозможного нет. Небольшое затруднение – это я допускаю, но не бойся, я уже подумал, как его преодолеть.
– Отец, но я умоляю, выслушайте же меня!
– Я лучше послушаю, как поет Лукреция.
– Но я заставлю тебя слушать! Заставлю!
Лукреция вздрогнула: она уже слыхала ранее подобные вопли Чезаре, но он еще никогда не осмеливался кричать так на отца.
– Я думаю, сын мой, – холодно произнес Папа, – что ты несколько переутомился. Вероятно, от того, что слишком долго катался верхом в неподходящем для тебя обществе. Должен попросить тебя, дорогой мой сынок, впредь воздерживаться от подобного поведения, которое не только печалит тех, кто тебя любит, но еще сильнее может навредить тебе самому.
Чезаре закусил губу и в бессилии сжал кулаки.
В этот миг Лукреция испугалась, что он может поднять на отца руку. Но Папа сидел, спокойно улыбаясь, – он отказывался участвовать в этом споре.
А затем Чезаре овладел собой и, поклонившись, сказал:
– Отец, прошу вашего позволения уйти.
– Хорошо, сынок, – мягко произнес Александр. Чезаре удалился, и расстроенная Лукреция глядела ему вслед.
Отец жестом указал ей на табуреточку у его ног. Она села, он положил ей на голову руку.
– Давай, дорогая моя, спой. Песня хороша, но особенно хороша она, когда ее поют твои сладкие уста.
Она запела, а Папа гладил ее золотые кудри, и оба они вскорости забыли неприятную сцену: и отец, и дочь охотно забывали то, что лучше было бы не помнить.
Папа призвал в свои апартаменты кардиналов Паллавичини и Орсини.
– Дело очень простое, – говорил Папа, снисходительно улыбаясь, – и я уверен, что оно не составит для вас никаких затруднений… Всего лишь небольшая формальность: надо доказать, что тот, кто известен под именем Чезаре Борджа, является законнорожденным.
Кардиналы остолбенели от удивления, поскольку Папа никогда не скрывал, более того, во всеуслышание заявлял, что Чезаре – его собственный сын.
– Но, Ваше Святейшество, это совершенно невозможно!
– Почему? – Папа изобразил искреннее изумление. Орсини и Паллавичини в замешательстве глядели друг на друга, а потом Орсини произнес:
– Ваше Святейшество, если Чезаре Борджа – ваш сын, то как он может быть законнорожденным?
Александр улыбнулся кардиналам, как неразумным детям.
– Чезаре Борджа, – наставительным тоном заявил он, – рожден Ваноццой Катанеи, гражданкой Рима. К моменту его рождения она состояла в законном браке, и это снимает все вопросы о незаконнорожденности Чезаре, ведь ребенок, рожденный женщиной, состоящей в законном браке, не может считаться незаконнорожденным, не так ли?
– Ваше Святейшество, – пробормотал Паллавичини, – мы не уверены в том, что к моменту его рождения эта дама была замужем. Все знают, что она вышла замуж за Джорджо ди Кроче только после рождения своей дочери Лукреции.
– Совершенно верно, она сочеталась браком с Джорджо ди Кроче после того, как родилась Лукреция, но до этого эта дама уже была замужем. За неким Доменико д'Ариньяно, церковным клерком.
Кардиналы важно закивали:
– Тогда, Ваше Святейшество, никаких вопросов и быть не может: Чезаре Борджа, несомненно, рожден в законном браке.
– Вот и хорошо, – вновь заулыбался Александр. – Так давайте издадим буллу, в которой укажем и имена его родителей, и тот факт, что он – законнорожденный, – выражение лица Александра изменилось: он погрустнел при мысли о том, что отцовство придется приписать кому-то другому. Но, в конце концов, он делает это лишь для пользы сына! И добавил: – А поскольку я взял этого молодого человека под свое покровительство, я благосклонно разрешаю ему принять имя Борджа.
– Мы немедленно исполним вашу волю, Ваше Святейшество, – забубнили кардиналы.
Но как только они вышли, Папа собственноручно начертал другую буллу, в которой объявлял Чезаре Борджа своим настоящим сыном. И немного опечалился, поскольку этой булле предстояло оставаться тайной – ненадолго.
Чезаре влетел к Лукреции, весь кипя от ярости, она пыталась успокоить его, но тщетно.
– Ты только представь! – вопил Чезаре. – Отец так жаждет запихнуть меня в кардинальскую мантию, что даже посмел заявить, будто я сын некоего Доменико д'Ариньяно! Кто такой Доменико д'Ариньяно? Ты о таком когда-нибудь слыхала?
Теперь о нем все услышат, – мягко сказала Лукреция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97