положение его было шатким, так как он представлял собой случайную, привитую неосторожной вдовствующей королевой ветвь на родословном королевском древе, против него восставали многие. Однако с каждым годом он все прочнее держался на троне. Генрих VII не требовал крови тех, кто хотел его свергнуть; лишь просил себе их земли и состояние. Благодаря чему из года в год богател.
И теперь он взирал на стоящего перед ним мальчика не как отец на сына, а как король на своего преемника.
Королева в прошлом году умерла от родов, и Генрих VII собирался жениться снова. У него оставался один сын; смерть Артура, едва успевшего жениться, была тяжелым ударом. Утрата королевы трогала его меньше; на свете много женщин королевской крови, которые, не колеблясь, согласятся стать женой английского монарха; и мысль о том, что жены приносят приданое, ласкала ему душу.
В глубине души Генрих VII не жалел о смерти Елизаветы. Она была доброй, кроткой, подарила ему нескольких детей, но происходила из дома Йорков, и он, несмотря на свое здравомыслие, никак не мог забыть об этом.
– Итак, мой сын?
– Я знаком с этим Мором, Ваше Величество.
– Тогда расскажи, что знаешь о нем.
– Он юрист, сир, я видел его, когда учился вместе с сестрами в Элтхеме. Он приходил с Маунтджоем и этим ученым, Эразмом; Эразм навещал Маунтджоя, потому что когда-то обучал его.
– Ясно, – сказал король. – И как же выглядит этот Мор?
– Он среднего роста, сир. С румяным лицом. У него веселый взгляд, манера говорить вызывает у слушателей смех.
– Похоже, его манера говорить вызвала непонятную жадность в нашем парламенте. Мы этого не потерпим. Это все, что ты можешь нам сказать?
– Все, сир.
Король махнул рукой, и принц, поклонясь, вернулся к своему стулу.
– На Мора нужно наложить большой штраф, – объявил Генрих VII.
– Он небогат, Ваше Величество, – негромко произнес Эмпсон. – Ученый, писатель, юрист… с него много не возьмешь.
Своим приближенным, Эмпсону и Дадли, король доверял. Они не уступали ему в алчности и, обогащаясь сами, обогащали его.
– У него есть отец, сир… – сказал Дадли.
– …которого, – добавил Эмпсон, – пожалуй, можно оштрафовать на сто фунтов.
– Посадите его в Тауэр.
– По обвинению в нелояльности сына, Ваше Величество?
– Нет-нет. Так не годится. Поройтесь в его делах, предъявите какое-нибудь обвинение. Выясните, чем он владеет, а мы затем примем решение о сумме штрафа. И поторапливайтесь.
Король пожелал остаться наедине с сыном.
Мальчик, стоявший у стола, пробудил в нем беспокойство, на время приглушившее гнев. Вызвано было оно внешностью принца: гордая посадка головы, очень белая кожа, буйные золотистые волосы, небольшие чувственные губы, ярко-голубые глаза живо напомнили королю его деда с материнской стороны; и он вспомнил о распутстве этого человека.
Поэтому король счел необходимым поговорить с сыном немедленно.
Когда они остались одни, он позвал:
– Генрих.
Мальчик сразу же поднялся. Отец продолжал:
– Нет-нет, сиди. Когда мы наедине, никаких церемоний не нужно. Сейчас я хочу поговорить с тобой, как отец с сыном.
– Хорошо, папа.
– Когда-нибудь, мой мальчик, ты станешь королем этой страны.
– Да, папа.
– Три года назад мы не знали, что тебе уготовано такое великое будущее. Ты был тогда лишь вторым королевским сыном, и твой отец решил сделать тебя кентерберийским архиепископом. Теперь твоя стезя повернула от церкви к трону. Знаешь ли ты, мой сын, что тяготы правления перевешивают честь и славу?
– Да, папа, – ответил мальчик.
Только он так не считал. Может, это справедливо для тощих, бледных людей вроде отца, думающих лишь о том, как набить сундуки деньгами; но если король молод, привлекателен и глаза женщин при взгляде на него начинают блестеть, а молодые люди пылают завистью и восхищением, все обстоит иначе! Слава и честь могут перевесить тяготы; если Генриху VII не удалось этого добиться, то Генрих VIII непременно добьется.
– Мой сын, короля подстерегает множество искушений. Тебе хорошо бы изучить историю тех, кто правил страной раньше.
– Я изучаю, папа. На этом настаивал милорд Маунтджой, когда обучал меня.
– Бывают времена, когда короля осаждают со всех сторон, когда изменники поднимают мятежи и угрожают ему. Тут он должен действовать быстро и мудро.
– Я знаю, сир.
– Тогда тебе понятно, почему я хочу, чтобы ты присутствовал на наших советах. Надеюсь, ты не тратишь попусту время, глядя в окно и мечтая о развлечениях. Тебе нужно слушать и учиться.
– Я учусь, папа.
– Кое-кто хотел бы отправить этого Мора в Тауэр и выставить его голову на лондонском мосту. Но это безумие. Запомни: пусть народ думает, что парламент руководит королем; но члены парламента должны знать, что у короля есть десятки способов покарать их за неповиновение.
– Народ недоволен, – дерзко заявил мальчик. – Люди сетуют, что слишком много налогов. И ропщут на Дадли с Эмпсоном.
Что люди ропщут и на короля, наследник трона сказать не посмел, но подумал, что народ будет любить его больше, чем отца. При каждом появлении на улицах люди выражают ему восторг: «Боже, благослови принца! Благослови принца Хела!» Он очень любит свою лютню, но эти приветственные возгласы звучат приятнее. Напрасно отец берется объяснять ему, как должен вести себя король.
– Необходимо иметь людей, выполняющих черную королевскую работу, – сказал король Генрих, – и если работа эта неприглядна, сносить упреки народа – их долг. Со временем, мой сын, ты станешь не просто королем, а богатым королем. Когда я убил изменника-горбуна при Босворте и взял корону, то оказалось, что я унаследовал нищее королевство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85