Нужно быть уверенным в своих силах. Потому и принялся пока за «Похвальное слово Глупости».
Когда Мор приходил домой, Эразм читал ему вслух; иногда Томас садился у постели друга, усаживал рядом по одну сторону Мег, по другую Мерси, обнимал обеих, а когда он смеялся и хвалил Эразма, отчего бледное лицо гостя заливалось краской удовольствия, Маргарет казалось, что все счастье мира сосредоточено в этой комнате.
Эразм вышучивал всех… даже ученого с болезненным лицом и впалыми щеками; смеялся над охотниками за любовь к убийству, над пилигримами, отправляющимися в паломничество, когда им следовало бы сидеть дома; смеялся над суеверами, платящими большие деньги за пот святых; над учителями, государями, по его выражению, в маленьких царствах юности. Он не щадил никого, даже юристов и писателей, хотя, как заметила Маргарет, относился к последним менее сурово, чем к остальному человечеству.
Написана «Похвала» была с поразительной легкостью, поэтому не только Томасу, но и остальным их друзьям доставляло удовольствие представлять себе Глупость в колпаке с бубенчиками, обращающуюся с трибуны ко всем людям.
Эразм прожил на Варке около года, тем временем Томас стал заместителем шерифа Лондона и высоко ценил оказанную ему честь. Алиса Миддлтон, по-прежнему частая гостья в доме, очень обрадовалась этому повышению. Маргарет слышала, как Томас говорил ей: – Да, приятно купаться в чужих почестях! Не приходится ни заслуживать их, ни оправдывать. Мы греемся в ласковых лучах, а другие тем временем трудятся на жаре. Умеренный климат лучше жаркого. Не так ли, мистресс Миддлтон?
– Не пойму, о чем вы, – резко ответила она. – Так что напрасно тратите слова.
Потом Томас, по своему обыкновению, объяснил Маргарет:
– Мэр и шериф Лондона не юристы, вот им и нужен адвокат, дающий советы по различным юридическим вопросам. Этим, Маргарет, и занимается заместитель шерифа.
Если участники тяжб бывали бедны, Томас отказывался от вознаграждения. Это стало известно всему Сити. И жители Лондона начали проникаться любовью к Мору.
Маргарет в течение этих двух лет была счастлива; она узнала, что такое страх, и этот урок прибавил ей счастья, потому что с ним пришла радость жить без страха. Но ей пришлось усвоить еще один урок: в жизни все переменчиво.
Сперва Эразм уехал в Париж, где надеялся опубликовать «Похвальное слово Глупости»; с его отъездом прекратились приятные чтения и беседы. Потом слегла мать; она снова ослабела, слабость почти не покидала ее после рождения Джека.
Трудно было вообразить, что бы они делали без Алисы Миддлтон. Вдова носилась по дому, словно свежий восточный ветер, журила ленивых слуг, назначала Джейн поссет и клистиры, раздавала оплеухи прислуге и детям, когда находила, что они этого заслуживают.
Добрая мать не поднималась, ее место заняла неутомимая и спорая, но вместе с тем резкая на язык и тяжелая на руку мадам Алиса.
Дети уныло переглядывались.
– Поправится наша мама? – спрашивала четырехлетняя Сесили.
Джек плакал по ночам: – Где мама? Хочу к маме.
– Тише – успокаивала его Маргарет. – А то мистресс Миддлтон услышит и надает тебе оплеух.
Когда Джек падал и обдирал коленки или ранился еще кто-то из детей, накладывала повязки и останавливала кровь им Мерси. Руки у нее были очень нежные, одним лишь поглаживанием девочка могла смягчать головную боль.
– Я хочу изучать медицину, – по секрету сказала она Маргарет. – Думаю, мне она дастся легче, чем тебе. Во всем остальном ты, наверно, превзойдешь меня. Но только не в этой науке.
Мерси принялась выращивать травы позади дома и добилась в этом больших успехов. Томас называл ее «наш маленький врач».
Однако ни травы ее, ни знания не могли вернуть Джейн здоровья.
* * *
Однажды Джейн позвала к себе старшую дочь.
За последние несколько дней больная словно бы стала меньше ростом; в кровати с пологом она выглядела крохотной; кожа ее приобрела цвет желтых нитей в гобеленовом балдахине.
Маргарет внезапно поняла, что жить матери осталось недолго.
– Подойди поближе, – сказала ей Джейн. Девочка подошла.
– Сядь рядом, так, чтобы я тебя видела. Маргарет села на кровать лицом к матери.
– Тебе всего шесть лет, но по уму ты как одиннадцатилетняя. Думаю, что могу поговорить с тобой.
– Да, мама.
– Я скоро умру.
– Нет… не умирай. Как мы будем без тебя? Джейн улыбнулась.
– Рада это слышать, дорогая моя Мег. Я и хочу поговорить о том, как вам быть после моей смерти. До чего хотелось бы пожить еще немного! Через семь лет я спокойно передала бы дом тебе в руки.
– Мама… мама… не говори так. У меня сердце сжимается.
– Ты не хочешь перемен. И все мы не хотим. Заботься об отце, Маргарет. Да, он мужчина, а ты еще ребенок… но тебе понятно, о чем я. Маргарет, я умру со спокойной душой, потому что оставляю отцу тебя.
По щекам девочки заструились слезы. Маргарет пожалела, что мало ласкалась к матери. Она так любила отца, что почти не замечала тихой женщины, занимающей, как теперь стало ясно, очень важное место в их счастливой семье.
– Мама… пожалуйста… – заговорила Маргарет. Джейн как будто поняла.
– Господь с тобой, Мег, самую большую радость мне доставляло видеть, как вы с отцом любите друг друга. Когда мы поженились, я боялась, что недостойна его. Была совсем… необразованной и поначалу чувствовала себя несчастной. Изо всех сил зубрила латынь… и понимала, что никогда не выучу ее так, чтобы он был доволен. А когда родилась ты, мое несчастье кончилось, я поняла, что хоть не могу стать ему идеальной женой, зато подарила дочку, которую он будет любить больше всех на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85