Поскольку принимать активное участие в самом процессе показалось ей ниже ее достоинства, она решила руководить им. С помощью жестов и гримас мадам фон Швелленбург попыталась втолковать это англичанкам, но те притворялись что ничего не поняли. Тогда она попросила Шарлотту объяснить дамам, что поскольку она личная фрейлина Ее Величества, то они должны ей подчиняться.
В своем счастливом расположении духа Шарлотта хотела угодить всем, поэтому сказала англичанкам по-французски, что впредь мадам фон Швелленбург будет старшей над ними. Элизабет Чадлей выслушала это с внешней благопристойностью, однако как только фрейлины покинули королевские апартаменты, выплеснула все свое возмущение.
– Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что может из всего этого получиться, – заявила она. – Все здесь станет немецким. С этими немцами всегда так. Они стремятся всем вокруг навязать свою тупость и скуку. Скоро я стану похожа на «хаус-фрау» да и вы тоже, и не будет никаких развлечений, только музыка… музыка… музыка. А еще хуже, что никто не сможет приблизиться к королеве иначе как через Швелленбург.
– Королева, по-видимому, намерена предоставить этой несносной твари особое место в своем окружении. Но в наших ли силах воспрепятствовать этому? – спросила герцогиня Анкастер.
– И даже очень, – возразила ей мисс Чадлей и приступила к действиям.
Под ее хитроумным и умелым руководством вскоре до ушей вдовствующей принцессы дошла весть, что мадам фон Швелленбург имеет огромное влияние на королеву, что она распоряжается всем в покоях королевы и что английские фрейлины бунтуют против такого положения вещей.
Мисс Чадлей вызвали в покои принцессы, и там она высказала свое мнение о мадам фон Швелленбург, которую все считают весьма честолюбивой особой, и она – Чадлей – уверена, что эта дама на своем гнусном немецком, на котором она без умолку болтает, строит разного рода планы, чтобы управлять английским двором по своему, немецкому, разумению.
В способности мисс Чадлей чуять беду не приходилось сомневаться, даже если на нее нельзя было положиться во всем остальном. Вдовствующая принцесса любезно поблагодарила, намекнув, что и самой мисс Чадлей было бы на благо служить преданно, поскольку ее положение при дворе весьма шатко из-за ее довольно сомнительных отношений с герцогом Кингстоном. На последнее замечание мисс Чадлей недвусмысленно заявила, что ей известны некоторые подробности, касающиеся короля и некой квакерши, так как именно она помогала в этой любовной истории. Попади эти подробности в руки стихоплетов или памфлетистов, то это не просто позабавит, а непременно шокирует большинство англичан. Но она – Чадлей – будет молчать, потому что стремится сохранить уважение вдовствующей принцессы и уверена, вдовствующая принцесса намерена почтить ее своим благоденствием.
Вдовствующая принцесса склонила голову в знак признания деликатности ситуации. Отныне Элизабет Чадлей обеспечено надежное место при дворе, как бы сомнительно она себя не вела; хотя мисс Чадлей поступит правильно, если постарается не забывать, что существуют какие-то пределы, за которые принцесса никогда не выйдет, даже ради того, чтобы не допустить какого-нибудь гнусного скандала, связанного с именем ее сына.
Соотношение сил между ними было выявлено, и как всегда в моменты сомнений принцесса послала за лордом Бьютом.
Он тотчас же явился. Она с тревогой посмотрела на него, задавая себе вопрос, не изменился ли ее любимый мужчина? Так ли беззаветно он предан ей? Не проводит ли он больше времени с королем, чем с ней? Естественно, ему приходится не спускать глаз с Георга ради их общего блага, но не угасло ли при этом его внимание к ней? И не наступили ли эти перемены после того, как Георг взошел на трон?
Когда лорд Бьют склонился и поцеловал ее, она удивилась, как только могли прийти ей в голову подобные мысли. Вдовствующую принцессу нельзя было назвать неразборчивой женщиной; она не стремилась иметь толпу любовников, связь между нею и лордом Бьютом казалась ей ни чем иным, как браком, в котором присутствовало все, кроме освящения его духовным лицом. Она могла доверять ему, а он ей. У них была общая цель, и они вместе шли к ней.
– Тревожные новости, дорогой, от этой Чадлей.
– Веришь в то, что она чует беду?
– И от нее может быть польза… если только ей можно доверять.
– О, если бы ей можно было доверять! Ну, так что же за беда приключилась на этот раз?
– Швелленбург. Она заносится, вступает в конфликты с другими фрейлинами, и, по сути дела, ставит себя так, словно она – маленькая королева. Ты прекрасно знаешь, чем это чревато. Очень скоро она начнет раздавать почести, сделает Шарлотту центром в среде влиятельных в государстве лиц. Тебе известны все приметы.
– О, я слишком хорошо их знаю. Когда у нас еще не стерся с памяти ярчайший пример Сары Черчилль, мы должны с подозрением относиться ко всем амбициозным особам в окружении королевы. Но с этой следует поступить просто.
– Что ты имеешь в виду?
– Приказать ей упаковывать свои вещи.
Вдовствующая принцесса улыбнулась.
– Полагаю, что ты нашел решение. Почему я не подумала об этом?
– Потому что ты хотела доставить мне удовольствие, позволив самому высказать его.
Она одарила его нежным взглядом.
– Нам следует пойти и обсудить этот вопрос с Георгом, и намекнуть ему, что будет лучше, если Швелленбург вернется домой.
– Мы попросим его прийти сюда.
– Дорогая, порой мне кажется, что ты забываешь, ведь он – король.
Лорд Бьют повернулся к ней, и в его взгляде она отметила жесткость, которая хоть и слегка встревожила, но и восхитила ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120