То, что произошло с ней, хуже всего. Нервы просто не выдерживают, когда она начинает думать о всех злоключениях в своей семье.
Теперь еще эта новость о Генри Фредерике. Боже, какой же он глупец! Женщины доведут его до погибели; надо же, попался в лапки этой сирены с длинными ресницами. Как это на него похоже – клюнуть на длинные ресницы! У него нет ни капли здравого смысла и чувства собственного достоинства.
Когда король приехал к матери, она села спиной к свету, чтобы он не заметил ее болезненную бледность.
Георг был слишком возмущен этим новым поворотом в семейных делах, чтобы заметить что-нибудь.
– Не сомневаюсь, мама, что ты хотела поговорить со мной о Генри Фредерике, а?
– Все это весьма огорчительно.
– Я не буду принимать их.
– Этим ты ничего не поправишь, и, вероятно, это не слишком мудрое решение…
Губы Георга упрямо сомкнулись, его лицо приняло, ставшее уже знакомым непроницаемое выражение.
– Я не буду принимать их, – решительно повторил он, и она поняла, что сейчас его не переубедить.
– Ссоры в семье никогда не приводили к добру, – мягко заговорила она. – При последних двух правлениях раздоры стали бедственными для королевской семьи и выставили ее на посмешище. По возможности, надо избегать этого.
– Все правильно, – согласился король, – но я не собираюсь принимать Генри с его женой.
Конечно, он изменит свое решение, ведь он не мстителен. Она знала, как все будет. Чету некоторое время не будут принимать, а затем все им простится. Но сейчас, в его нынешнем настроении, было бесполезно что-либо доказывать Георгу.
Вдовствующая принцесса переменила тему разговора.
– Георг, мне кажется, что следует принять какие-то меры предосторожности против такого рода случаев.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты мог бы внести на рассмотрение парламента закон о том, чтобы членам королевской семьи не разрешалось жениться или выходить замуж без согласия монарха.
– Ха! Они все равно будут делать это. Им плевать на мое согласие. Неужели ты можешь представить себе, чтобы Генри Фредерик пришел ко мне за разрешением? А? Что? Нет! Он вначале женится, а потом сообщит мне. Вот как мои братья уважают своего короля!
– Я говорю о том, Георг, что можно было бы провести через парламент какой-нибудь закон, по которому, в случае если кто-либо из королевской семьи женится или выйдет замуж без твоего согласия, то этот брак будет считаться недействительным.
– Парламент никогда не примет такой закон.
– Думаю, тебе стоит подумать над этим, Георг.
– Парламент не пропустит его, – упрямо повторил он.
Она вновь ощутила приступ боли, а когда такое случалось, у нее не возникало никаких желаний, кроме одного – чтобы боль отпустила.
Перемены, происшедшие с вдовствующей принцессой стали настолько очевидными, что она уже больше не могла ничего скрывать.
– Боюсь, что этот скандал с Гросвенорами и трагедия Каролины-Матильды огорчили тебя гораздо больше, чем что-либо прежде, а?
– Наверное, ты прав, – поспешно ответила вдовствующая принцесса, готовая признать что угодно, но только не то, что ее болезнь имеет физическую причину.
Принцессу навестил лорд Бьют; его встревожил ее болезненный вид и он умолял Августу показаться врачам.
– Дорогой мой, – ответила она, – какая от этого будет польза? Мне даже не на что пожаловаться. Я действительно чувствую себя хорошо. Всему виной эти семейные неприятности.
– Милая, – уговаривал ее Бьют, – ты должна показаться врачам. Может быть они смогут тебе как-нибудь помочь.
– Очень скоро со мной будет все в порядке. Повторяю, это – из-за семейных скандалов. Я слишком близко приняла их к сердцу, – убеждала принцесса Бьюта.
Оставшись одна, она посмотрела на себя в зеркало и попыталась разглядеть в нем эту ноющую, жгучую «штуку», которая сидела у нее в горле.
Она вспомнила мать своего мужа – свою упрямую свекровь, королеву Каролину, которая страдала от грыжи, но считала эту болезнь неделикатной и переносила ее молча. Вот так и Августа терпит мучения, заявляя всему свету, что с ней все в порядке и отказывается показаться врачам.
Как и королева Каролина, она ненавидела болезнь, и ни за что не признается в том, что больна.
Настал день, когда дольше скрывать болезнь уже было нельзя. Она лежала в своей кровати, не в состоянии протестовать. К ней привели врачей. Они быстро обнаружили у нее в горле эту «штуку» и сообщили свое мнение королю.
– Рак горла, Ваше Величество.
– Есть ли какая-нибудь надежда… а? Что?
– Нет, Ваше Величество. Уже ничего нельзя сделать. У Ее Высочества осталось всего несколько недель жизни.
Георг был убит горем. Его чувства к семье были слишком сильны, а к матери – особенно. Она всегда находилась с ним, руководила им, наставляла его. Даже сейчас он слышит ее строгий голос, врывающийся в его сновидения: «Георг, будь же настоящим королем!»
– Я всем обязан ей, – сказал он Шарлотте, и Шарлотта как хорошая жена заплакала вместе с ним.
Общее горе вновь сблизило Бьюта и короля. Конечно, Бьют ошибался, вел себя безнравственно, но он любил принцессу. Он был ей мужем, и все ее счастье заключалось в нем. В такие моменты нельзя допускать, чтобы вопрос о светских приличиях вторгался в сокровенные чувства людей.
– Я не могу поверить в то, что она покинет нас, – рыдал король. – Неужели моей матушки не будет, а все останется прежним без нее?
Принимая посетителей, принцесса все еще продолжала делать вид, что у нее нет ничего серьезного.
Фраза «когда я поправлюсь…» была постоянно у нее на устах. Но все знали, как знала и она сама, что ее ждет.
Она с грустью думала о тех двух мужчинах, которых оставит, и которые, как она верила, станут горевать о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120