Каждую неделю
Ц словно на работу, приезжает она сюда; либо в среду, либо в четверг, всегд
а только вечером Ц между девятью часами и полуночью. Вот и сегодня знако
мый уже вишневый «Опель» свернул с шоссе в проулок возле круглосуточног
о ларька, торгующего винно-водочными изделиями не лучшего качества, «Бр
оневика», как его именуем мы, студенты университета, общежития которого
расположены в сотне метров от этой торговой точки. Она вышла из машины и н
еспешно зашагала к металлическим воротам, открыла калитку и легко взбеж
ала по трем ступенькам. крыльца, недолго повозилась с замком. Стукнула дв
ерь, и она скрылась в доме.
Она Ц это молодая, грациозно-гибкая и подвижная женщина. Я не знаю, кто он
а, откуда и что связывает ее с прежним обитателем этого дома, которого я не
много знал. Ну, не то чтобы знал, так, раскланивались при встрече, «здрасст
е Ц до свидания». Служил он то ли в ОМОНе, то ли в СОБРе Ц я так и не разобра
лся; да, собственно, и вникать-то не сильно хотел. Приятный мужичок, не говн
истый и вежливый Ц а что еще надо от полузнакомого человека? А прошлой ве
сной он исчез Ц и с концами. Но дом не трогают. Ни бомжи, ни местная вороват
ая гопота.
Видать, по старой памяти. А осенью появилась она, молодая и красивая.
Вот только… Стоит вам заглянуть в ее глаза Ц и вы понимаете, что эта ее кр
асота и молодость, гибкость и грациозность не более, чем внешняя форма, об
олочка. А внутри лишь старость, боль, знание чего-то запредельного, одиноч
ество Ц скорее даже пустота, вакуум Ц и сокрушительная сила. И Ц сами гл
аза. Они поразят вас своим странным цветом, бесцветностью даже; то ли свет
ло-серые, то ли светло-голубые, то ли светло-зеленые.
Я видел ее глаза раза три, и каждый раз они были иными. Все так же бесцветны,
но бесцветны всякий раз по-иному, неуловимо изменяя оттенок. И еще Ц в эт
и глаза смотреть страшно. Именно из-за той запредельности, о которой я уже
сказал. Наверное, так и выглядели долгожители-эльфы, буде они существова
ли. Не знаю. Может, эти самые эльфы, сиды, Aen seidhe Ц или как их там еще? Ц существ
уют и доныне. Не знаю.
Зато я знаю другое. Я знаю, что будет делать эта женщина до рассвета. Упаси
меня боже, я уже не в том возрасте, да и не так воспитан, чтобы лазать вокруг
дома и подглядывать в окна. Нет, я просто знаю. Не спрашивайте Ц откуда, вс
е равно не смогу ответить. Может быть, мне все это приснилось, может Ц про
резался дар ясновидения. А может, я это и придумал. Но все-таки, думаю, что з
наю.
Сначала она медленно обойдет пустые комнаты, осторожно касаясь вещей, и
только потом зажжет свет Ц тусклую маленькую настольную лампу Ц в боль
шой комнате с камином. Да-да, обойдет весь дом в потемках, ни разу не запнув
шись и не наткнувшись ни на что, безошибочно дотрагиваясь до того, чего ей
хочется коснуться. А потом разожжет камин, нащепав лучины острым узким н
ожом, который извлечет из хитрых ножен, пристегнутых к предплечью. Сядет
в мягкое кресло у огня, откроет бутылку настоящего «Киндзмараули» Ц все
гда только «Киндзмараули» Ц и медленно выпьет первый бокал. В ее действ
иях прослеживается некая ритуальность.
Потом она встанет и вытащит из тайничка за дымоходом камина небольшую Ц
шесть на восемь Ц черно-белую нечеткую фотографию, явно переснятую и ув
еличенную с еще меньшей. Наверняка фотографию со служебного удостовере
ния прежнего хозяина этого дома. Она прислонит фотокарточку ко второму
Ц пустому Ц фужеру, нальет себе вина и будет долго, до самого утра разгов
аривать с ней. Или с ним Ц ведь как на это поглядеть. Говорить на незнаком
ом гортанном, но в то же время очень певучем языке. А по прекрасному лицу б
удут струиться слезы. Но боли в ее глазах уже не будет. Она на время уйдет, р
астворившись в слезах и словах.
Уйдет она до рассвета, спрятав фотокарточку и тщательно заперев дверь. С
нова скрипнет снежок под ее быстрыми ногами, обутыми в узкие полусапожки
на низком каблуке. Пискнет отключенная сигнализация «Опеля», хлопнет дв
ерца, и заурчит мотор. Она уедет Ц куда?
А я, сидя на окне своей комнаты, буду долго смотреть ей вслед. Я уже давно на
блюдаю за ней, просиживая эти ночи на подоконнике и потягивая портвейн к
великому неудовольствию моей любезной супруги. Но Ц увы мне Ц я стал пр
осто одержим, к тому же окна левого крыла общежития № 16, «семейки» в просто
речии, выходят именно на этот проулок.
Меня снедает безумное любопытство, хочется узнать, кто же такой исчезнув
ший хозяин, куда он пропал, кто ему эта женщина, кто она такая, в конце-то ко
нцов, откуда я знаю о том, что она делает в доме. Вопросов в голове крутится
масса, шквал вопросов. Но… Но я знаю, что не подойду к этой женщине, не задам
их. Просто не смогу. Никогда. Ибо есть в мире то, что должно остаться тайной,
то, до чего нельзя дотрагиваться любопытными руками, разглядывать любоп
ытным взором.
Вот и все, она скрылась в доме, и у меня есть некоторый лимит времени для то
го, чтобы выгулять нашего сеттера Рафку, Рафаэля, прогуляться под одним и
з последних в эту затянувшуюся зиму снегопадом и сходить в «Броневик» за
портвейном.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136