Но я все равно был однобок, аки фл
юс. Мой первый боевой опыт был банален, до колик в животе Ц темный парк, за
мордованный мальчонка, тонкая девочка, распяленная на свежей весенней т
равке. И то ли пять, то ли семь великовозрастных дебилов с торчащими палат
кой штанами. Нелепо и смешно. Три трупа, ужас в глазах спасенных и выволочк
а от куратора.
Потом уже были и «красноярское дело», и «ташкентское дело», и еще ты
сяча и одно дело, известные и неизвестные. Кто-то из моих объектов стал Ц
посмертно Ц прославленным маньяком, кто-то попал в скупые строчки: «Най
ден неопознанный труп…» А в какой-то момент я стал «комбайном». Кстати, та
к охарактеризовали и товарища Чикатило за то, что он, не разбирая, убивал и
женщин, и девочек и мальчиков. Так и я Ц убивал и аномалов, и обычных манья
ков. Мне было легче их находить, чем органам, Ц у меня тонкий нюх на насили
е.
Мирка, Мирка… Как вспомню, каким я вышел в мир Ц дурно становится. И
дейный и девственный. До этого вся моя энергия уходила на то, чтобы стать с
амым быстрым, самым неуязвимым, самым смертоносным. Тут уж не до секса, не
до любви. Тут Ц Предназначение. Но я вышел в мир.
Смех и грех, как я терял невинность! Пани, лет так на пятнадцать стар
ше меня, как она восхитилась моей неумелостью! И как потом опешила от моег
о схватывания на лету, моей неутомимости Ц и сверхвыносливости. Извини
за откровенность, но я до сих пор удивляюсь Ц как она выжила? Их много был
о потом, менялись, как пересыпающиеся цветные стекляшки в детском калейд
оскопе, Ц такие же красивые, славные, но пустые и ни к чему не обязывающие.
Какие, к черту, чувства?!
Знаешь, я сам не могу определить свой возраст. Вот, говорю: вышел из ш
колы двадцатилетним, а сколько мне на самом деле тогда было Ц даже и не зн
аю. Какие-то периоды обучения я был словно в тумане, в бреду. Смешно, но я, по
жалуй, один из очень немногих живущих ныне, кто не знает своего дня рожден
ия. Именин, наконец. Иногда мне даже казалось, что я не живу, а брожу по круга
м дантового ада. Как известно, в аду плохо лишь тем, кто там не родился. Будд
исты, правда, на это смотрят по-другому, но не в том суть.
Лишь знакомство с тобой все изменило. Я понял, что живой, что этой жи
знью можно наслаждаться и ею же можно быть крепко ушибленным. Вот я и ушиб
ся. По своей воле Ц но ушибся. Впитанное, накрепко влезшее под кожу воспит
ание одиночеством сыграло со мной злую шутку. Я хочу быть с тобой, но не мо
гу быть не один…»
Компьютер глухо тренькнул, оповещая о прибытии послания по сети. Крысоло
в быстренько записал набранный текст в память и открыл файл почтового со
общения.
«Змей ждет тебя», Ц прочитал он, И короткая строка адреса в Ин
тернете.
Ц Я вас, мать вашу, за жопу взял. Вам уже, суки, деваться некуда, Ц тихо прош
ептал он и хлебнул еще один добрый глоток.


Орехово, Карельский перешее
к. Четверг, 21.05. 6:02

Старший лейтенант Ковалев промерз до костей, лежа на крыше сарая. Руберо
ид легко проморозился за ночь, он, несмотря на теплые дни, быстро отдавал т
епло в первой половине ночи и сейчас был холоднее льда. Даже одетый в зимн
юю куртку и теплые ботинки, опер сотрясался от крупной дрожи. За ночь Кова
лев принял четыре полновесных глотка водки из фляжки и пока не хотел уве
личивать дозу.
Уже рассвело, и старший лейтенант в свой бинокль отчетливо видел барачны
е Ц правда, из силикатного кирпича Ц строения бывшего пионерлагеря как
ого-то «Хренсекретприборстроя», ныне превращенного в пристанище местн
ой общины секты Синро Хикари. Ковалев провел на крыше дома уже три ночи, но
ничего противозаконного не обнаружил.
Он хотел уж было слезать, хлебнуть водки от души и идти на станцию, но подн
ес для очистки совести бинокль к глазам. И замер. К центральному зданию, бы
вшему некогда административным корпусом пионерлагеря, подъехали три г
рузовика, с которых лысые сектанты в широких черных штанах-юбках стали с
гружать зеленые ящики Ц длинные узкие и короткие широкие. Прослуживший
в свое время при артскладах Таманской дивизии Ковалев мгновенно узнал я
щики: узкие Ц автоматы Калашникова; широкие Ц боеприпасы.
Враз прошли усталость и дрожь. Старший лейтенант широко улыбнулся и, не о
трывая бинокль от глаз, сделал подряд пять крупных глотков из фляжки. Хол
одная водка округлой ледышкой скользнула по пищеводу и зажгла костер в ж
елудке.



Остров Лосиный Камень, Ладож
ское озеро, Пятница, 22.05. 2:57

«Мирка, я надеюсь, что этому посланию никогда не попасть тебе в руки
, что все, что здесь написано, я скажу тебе лично. Но судьбу не купить и не од
олжить, поэтому я и отсылаю письмо на Витькин адрес с пометкой „не распак
овывать месяц“. Если я не свяжусь с ним в течение месяца, то он принесет те
бе дискету с этим посланием.
Я люблю тебя. Я любил тебя всегда. С той самой встречи в ботаническом
саду. Я, наверное, глупец, но у меня хватило ума понять и мужества признать
это. Грозный ветер веет над нами, ломая деревья и расшвыривая людей по сто
ронам. Нет ничего непреходящего, все Ц нестойко и временно. Но я все равно
говорю тебе: я люблю и любил только тебя. Глупость, но я готов платить за эт
у любовь по самой высокой ставке. А ставка сейчас, как в том старом польско
м кино, Ц «больше, чем жизнь».
Ветер не может дуть вечно, буря никогда не приходит навсегда. Когда
она кончится, мы должны понять Ц кто мы и где мы? И тогда наступает Час Про
зрения. Но горе тому, кто в этот час мечется и смущен. Удел его Ц вечная неп
рикаянность и уныние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136