Она обняла его за шею и зашептала:– Вот будет ярмарка, ты мне конфет купишь?– Все тебе, душенька, куплю. Как только получу деньги из Австрии, конфет принесу тебе десять фунтов, – обещал Марек, стягивая с её плеч рубашку.Но Дуня страшно испугалась, вырвалась из его рук и отскочила к самым дверям.– Нельзя так, нельзя, ещё видно. А мне стыдно перед иконами. Нельзя, чтобы богородица на нас смотрела.– Ну, Дуняша, уже почти темно, – взмолился Марек, – честное слово, я вот тебя едва вижу, а потом я пойду во двор и закрою ставни.Он вышел и прикрыл их. А когда вернулся, на столе светилась небольшая закопчённая лампа, а Дуня опять крестилась перед иконами.– Прости, господи, грехи мои!– Но, Дуня, зачем огонь? – спросил он, прижимая её к себе, – Я потушу.– Не надо, не надо тушить! – Дуня рванулась к лампе. – Я не хочу. Бог и во тьме видит, а я не хочу, чтобы богородица обо мне знала.Марек в отчаянии сжал руки над головой.– Ты сама не знаешь, чего хочешь!И Дуня, подходя к нему, зашипела ему в лицо:– Ну глупец, непроходимый дурак! Каждый сопляк у нас знает, что нужно делать, а ты солдат и ничего не знаешь… Ну, дурак, смотри же!И, плача от злобы, она вскочила на полати, с ненавистью перевернула богородицу и Христа лицом к стене, стукнула по ним кулаком так, что с них посыпались пыль и паутина. С лавки она соскочила, бросилась на шею Мареку и победоносно крикнула:– Ну, что же ты смотришь, глупец! Теперь они смотрят через стену на улицу, а мы за ними можем делать, что хотим!И, падая на подушку, она увлекла за собой Марека и, обнимая его, шептала:– Мой милый, дорогой, золотой австриячек!На дворе уже было светло, но в глазах Марека ещё клубилась сладкая темнота, когда он шёл через двор, чтобы доспать на своём сене. Через некоторое время приехали Швейк и Звержина и расположились возле него. Они проспали до самого полудня, пока Дуня не пришла к ним и не начала их будить к обеду. Она погладила Марека по лицу и, видя удивлённый взгляд Швейка, сказала ему:– Бедняжка – образованный! Устал, он белоручка и не привык к чёрной русской работе. Ну, пускай сегодня отдохнёт. К обеду у нас блинчики, и он с них наберётся сил.После обеда все трое выстирали свои рубашки и пошли на улицу.Мужики сидели в одном месте, а женщины в другом. Девчата клали друг дружке на колени головы и, разгребая волосы, пели песни, разговаривали и били в голове вшей и гнид.Они пели своё любимое: Ночкой тёмной я боюся,Проводи меня, Маруся Когда появились пленные, взгляды всех устремились на них. Все притихли, и только Дуня потихоньку что-то рассказывала. Она указала на Марека и сообщила:– Они – все равно как наши мужики; они работают, курят, играют на гармонике, напиваются; и жён у них бьют. А он мальчик славный и умный. Все у них, как у наших. Только у них малюсенькие…Дуня это сказала так, что у неё все лицо искривилось от удивления. Затем подняла мизинец левой руки и, показывая на его половинку, снова подтвердила:– Такой вот малю-ю-юсенький!И девчата вокруг неё разразились бурным, неподдельным смехом. МЕДИЦИНА БАБКИ МАРФЫ На другой день шёл дождь, и Трофим Иванович во вторник утром вывел своих рабочих в хлев, где зимой стоял скот. Он принёс лопаты и от одной плетёной стены начал из навоза вырубать куски в форме кирпича.– Вот как, ребята, нужно рубить. Накладывайте их на воз, Наташа будет возить их за хату, а Дуня складывать в кучи.– Ты будешь строить новую хату? – спросил его Марек. – Для чего это ты, хозяин, готовишь эти кирпичи?Трофим Иванович объяснил, для чего служат кизяки, потом, видя, что его никто не понимает, он потащил Марека за собою в кухню и показал ему на печь:– Вот для чего это надо! Это русский антрацит.И тогда только была разъяснена загадка кирпичей, которые они видели, когда ехали по России.За два дня они вычистили весь хлев, и хозяин был доволен. Дождь перестал, но было ещё холодно, так как дул свежий ветер, и Трофим Иванович решил веять пшеницу.Из сарая вытащили веялку, поставили её на двор, и все поочерёдно вертели ручку. Звержина, хваставшийся своей силой, таскал мешки и складывал их, а остальные ссыпали зерно. Швейк все время отгонял вечно голодных поросят, которые в каждый момент готовы были забраться в ворох и сожрать пшеницу.И все-таки из-за свиньи однажды произошло несчастье. Как-то в полдень свинья прогрызла мешок, который оставили у веялки, съела почти половину пшеницы, а когда Швейк погнался за ней, она подбила Звержину, который в это время нёс на плече другой полный мешок. Звержина упал через свинью, а мешок упал на неё. Свинья заорала, Звержина закричал. Свинья убежала, а Звержина сам встать уже не мог. При падении он почувствовал, что у него что-то хрустнуло в крестце. Его отнесли в сено в сарай, Трофим Иванович принёс икону, обнёс её с молитвой три раза вокруг Звержины и потом опять пошли работать, так как Трофим Иванович, положив к изголовью заболевшего икону, уверил его:– Теперь ты на неё молись и к утру будешь здоров.Но к вечеру, когда кончили работу, больному стало хуже; он стонал, не мог повернуться и молился так отчаянно, что Швейк счёл необходимым посоветовать ему:– Она, эта святая, не знает, где у тебя болит. Марек, подымем его и покажем ей это самое место, чтобы она долго не искала.Соединёнными силами они сунули ему икону под спину. Звержина уснул, но ночью разбудил Швейка:– Дружище, вынь её, мне уже лучше. А то эта проклятая рама давит. У меня уже два раза от неё треснуло в крестце. Ну вот, теперь не болит.Утром Трофим Иванович пришёл их будить, ощупал немного припухшую спину Звержины и удручённо сказал:– Он больной, и свинья больная, – жалко, жалко. И нельзя было понять, кого ему жалко – пленного или свинью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118