Потом вытащил огромный тяжёлый плуг, запрягли в него пару старых крепких быков, а перед ними пару молодых, которых теперь должны были приучать к упряжке, и впереди них ещё пару старых; Трофим вывел их за деревню, показал пленным поле и приказал, чтобы Марек водил волов, а Швейк и Звержина погоняли их бичами, а сам стал за плугом.Первую борозду он провёл сам. На конце помолился, поставил на своё место Звержину и зазевал:– Надо выспаться, а то голова болит. Он отправился в хату, и Звержина сам начал пахать. Это была адская работа. Вереница волов шла на несколько саженей от плуга, молодые бычки быстро натёрли себе шеи ярмом и отказывались идти, пятились, покачиваясь от усталости, и Швейк, когда бычков поворачивали, гладил их рукой.– Бедные бычки, вы, как солдаты, когда их гонят на фронт. Меня вовсе не утешает то, что я ваш офицер.В полдень Наташа принесла холодной картошки и пять огурцов.– Теперь во все время поста вы в хату не ходите, мы варить не будем.Поэтому Швейк взял пучок соломы, зажёг костёр, положил картошку в огонь, чтобы согреть, и, отогревая замёрзшие руки, сказал:– В воскресенье утром старуха была в церкви. Да, они сильно молятся своему Богу, тут какая-то американская система. Одни ему молятся голодные, а Другие батюшку начиняют так, что у него делается запор. И этот поп, бездельник, когда проглатывает освящённую курицу и она переваривается у него в желудке, говорит им, что православному Богу очень приятно, когда в животе у людей бурчит от голода. Я думаю, что мы эту Россию никогда не поймём. Вот посмотрите, ребята, хотя бы на эту свадьбу. Отец об этом знает, сестра об этом знает, а девка не проговорится, не откроет секрета. Это вовсе не так, как та Маржена Мрзакова, когда она выходила замуж. Она выходила за одного портного – красивый был парень, звали его Ми-гуль, но только у него потели ноги. К свадьбе он купил новые лакированные ботинки, и ноги у него в них так горели, что нельзя было выдержать. Сваты сидят пьют, разговаривают, а никто из них не замечает, что жених от боли подымает ноги вверх, что он бы с радостью разулся и надел бы старые шлёпанцы. Гости стали исчезать только к вечеру, а невеста осталась одна и пошла в спальню. Они жили у стариков. Ну и он, этот Мигуль, тоже приплёлся за ней, разделся и хочет проскользнуть к ней под перину. Но он забыл снять пропотевшие носки, и она, когда его обняла, вдруг его спрашивает: «Милый мой муженёк, скажи мне, чем это тут так воняет?» Она была хорошо воспитана и говорила так, как в книгах. И он в тот момент не знал, что ей сказать: раньше ведь он в этом не признался. Ну, он взял поцеловал её: «Это, Маничка, моё воздержание в прошлом». А она вздохнула глубоко, словно у неё камень свалился с сердца: «Ах, как я рада, что я не девушка, я бы этой вони тогда не выдержала!»– Ты правильно говоришь, Швейк, – улыбнулся Марек, и Швейк посмотрел на него:– В конце концов и ты обо мне скажешь, что я тоже тебе лгу. Да ведь это выходит так, как с той Маркласовой в Пшишимасах. У ней был сын Польда, и старик хотел отдать ему наследство, с условием, что сами они пойдут на пенсию. Ну, вот раз в воскресенье призывают его и говорят: «Польдик, ищи себе невесту». А Польда приходит через час и говорит: «Папенька, я бы женился на этой Анделе Чейковой из Дубравчиц», – «Ты её не можешь взять, – говорит на это старик, – но не спрашивай почему; я знаю, она бы нам пригодилась, но взять ты её не сможешь». А когда Польда стал настаивать, просил сказать почему, то старик ответил ему: «Ну, я ухаживал за её мамой; она, собственно, твоя сестра». Тогда Польда снова начал искать себе невесту и опять пришёл: «Папа, у меня другая невеста. Я женюсь на Марте Голубовой из Шибжина». Старик опять покачал головой: «Нет, это тоже не годится; ведь я с её мамой был знаком пять лет, и она тоже твоя сестра». Но Польда уже давно был влюблён в эту Мартичку, из-за неё начал страдать, ходил все время с опущенной головой, в конце концов его начала одолевать тоска, и мать это заметила. Она стала допытываться у Польдика, что с ним случилось. Польда долго не хотел говорить, но потом признался маме, какие у него затруднения с женитьбой, а мама почесала за ухом и спрашивает: «А она любит тебя, Польдик? И ты её тоже в самом деле любишь?» Польда только вздохнул: «Больше, мама, чем тебя; мы друг без друга жить не будем». А мамаша почесалась в последний раз и, смотря на Польдика, сказала: «Ну так ты не обращай внимания на его речи и бери её замуж; ведь он, наш старый-то, тоже не твой отец, а отцом-то был другой».Трофим пришёл посмотреть на работу. Осмотрел поле, что-то посчитал по пальцам, потом сказал:– Через неделю все это вспашете. Потом, Звержина, я оставлю только тебя, а вас, молодцы, отвезу опять в земскую управу.Они допахали, и Трофим выдал им жалованье. На следующей неделе они собрались в дорогу.На телегу положили мешки. Наташа с матерью им долго кричали: «Прощайте!», а когда Марек выругался: «Ко всем чертям!», Швейк добавил радостно: «На веки твой! Готов идти с тобой прямо в ад». ОДИССЕЯ ШВЕЙКА Зажав под мышкой шапку, Трофим передал пленных писарю в канцелярии земской управы. Тот, даже не посмотрев на них, сейчас же решил:– Завтра вас передам другому хозяину на работу. Заявлений много. Идите во двор, и там вам баба скажет, где вы будете спать.Трофим простился с ними. Он пожелал им счастливого пути и на прощанье сказал:– Деньги не пропейте, ребята, душ своих не губите, сторонитесь женщин и сапоги себе купите.Эти советы, а особенно последний из них, были весьма полезными. У ботинок Марека прогнила подошва, башмаки Швейка были похожи на раскрытый рот крокодила, и когда оба они оказались в тёмной, грязной комнате, где вши шевелились в соломе, то начали серьёзно поговаривать о сапогах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118