Тот забрал мешок, одним прыжком соскочил с нар и вышел во двор, где его ожидал Швейк.– Что, есть? Везут? – уже на вокзале шёпотом спросил он Швейка, а тот кивнул головой:– Да-да, несколько вагонов.Они осмотрели поезд. Кроме машиниста и кочегара, на паровозе – никого, нигде – ни живой души. Они вернулись к вагонам-платформам, на которых лежали части аэропланов в разобранном виде, залезли наверх и стали ощупывать руками отдельные части, стараясь узнать, из какого они отлиты металла.– Так ведь это же новые аэропланы! – зашептал Горжин, вывернув откуда-то алюминиевый стержень.– А не все ли равно – ответил Швейк, – разобьём мы их или разобьют немцы?Ударом каблука он отбил какую-то литую часть. В это время кто-то из другого вагона закричал сдавленным голосом:– Туда не лезь, там уже занято! Вот за мной ещё стоит свободный вагон.Горжин ахнул. На каждой платформе кто-нибудь работал: отвинчивал, ломал или отбивал молотком. А один парень, уже наломавший полмешка металла, сказал:– Ребята, спешите, скоро отправляемся. Эх, эти русские, разве можно такие вещи оставлять без охраны?И полный справедливого возмущения, он поднял мешок на плечи и исчез в темноте. Остальные последовали за ним.Пискун, увидевши утром добычу ночной экспедиции и узнав, что все это взято с новых аэропланов, заломил руки и сказал:– Вот это настоящий саботаж войны: уничтожать военный материал.И он широко развил свою теорию о войне, о том, как её можно сделать невозможной: для этого надо разворовать все государственное имущество. А затем добавил:– Да, так едва ли русские выиграют войну!– Да, не выиграют, – согласился Швейк. – Войну не выиграет никто – ведь всюду же крадут. Вот в нашем полку был один капрал, так тот все домой посылал: бельё, сапоги, портянки – все, что ему попадало под руки. Я его спрашиваю: «Зачем ты воруешь?» А он отвечает: «Австрия – прогнившее государство, а поэтому оно должно быть уничтожено!» Тогда я заехал ему по физиономии, потому что и у меня он украл обмотки.А потом в запертой комнате Моисея Гута, который законно продавал чай, булки и разные сладости и покупал все, что попадётся, в том числе и краденое, они сидели и работали. Вместе с шумом швейной машины посвистывали два напильника, а изредка повизгивала стальная проволока, которой они очищали перстни. Так продолжалось целую неделю, а в субботу Горжин решил:– Сегодня не работаем. Пойдём торговать. Они собрали все, что приготовили за неделю, нанизали кольца на проволоку и отправились. На улице любви Горжин вошёл в лавочку и принялся расспрашивать еврея:– Лиза дома? Одна? Войти можно?– Ещё спит, – загундосил еврей. – Ну, войди. На старой железной кровати в чулане, где вонь от грязи состязалась с запахом одеколона и пудры, лежала перезрелая красавица неопределённого возраста. Когда дверь скрипнула, она открыла глаза и сонно сказала:– А, австрийцы! И сразу два. Деньги есть, ребята?– Мы перстни принесли, мадам, – ответил Горжин, кланяясь ей.Дама оживилась. Из-под грязного красного одеяла она показала ноги и спустила их на пол. Затем отбросила одеяло и, оставшись в одной рубашке, проговорила небрежно:– Простите, я не ожидала таких редких гостей. Покажите перстни. Хорошие, да? А почём штука? Да ну, покажи! – улыбнулась она Швейку. – Почём кольца-то отдашь?– Для вас, мадам, по полтине, – опять поклонившись, сказал Горжин, и Лиза, перебирая их, лениво зевала.– Дорого; по сорока отдай, десять штук возьму. Другие австрийцы носят по сорока.Швейк кивнул головой в знак согласия. Горжин отсчитал кольца, и красавица, играя, разбросала их на коленях. Затем кокетливо улыбнулась:– Ну хорошо. А я два рубля беру; значит, оба можете. Кто будет первым? Ты, голубчик? За красивые кольца и я хорошо поработаю.И, положив кольца на одеяло, она бросилась на постель.– Вот это здорово! – заговорил Швейк. – Если у них у всех такая манера, так мы здорово заработаем.Горжин толкнул его в бок:– Замолчи! – и, уже не кланяясь, сказал: – Мадам, мы просили бы деньгами. Нам надо четыре рубля. Лиза опять так же лениво встала.– Нет у меня, голубчик, денег. Ни одной копейки. Если хочешь, я отлюблю за это: товар за товар!– Чтоб тебя, тварь, черти взяли! – начал ругаться Горжин, собирая свой товар.Когда они проходили мимо лавочки, еврей заверил их, что Лиза действительно православная, и просил, чтобы они рассказали своим друзьям о её достоинствах. Кроме того, к их услугам его магазин, в котором можно найти лучший чай марки: «Попов и сыновья».– Пойдём к Ксене! – скомандовал Горжин, направляясь вдоль улицы. – Начнём с другого конца.Ксения – яркая блондинка с крашеными волосами, – когда они вошли, как раз пудрилась и мазалась. Она просмотрела кольца и, когда узнала, что купить их можно только за наличные, опечалилась.– Нет ни копейки. Но, голубчик, возьми за них мой крем «Метаморфозу». Мне её принёс аптекарь, он иначе не платит. Обворовывает меня, подлец! Сам покупает за пару гривенников, а мне даёт вместо рубля. Ах, жалко, дети, что у меня нет денег!Третья богиня любви предлагала им за кольца одеколон и старый корсет. Горжин плюнул с досады.– Больше я никуда не пойду! Пойдём на базар и продадим их солдатам и бабам!А там, когда они показали свои сокровища, их моментально окружили девушки, подростки и бабы. Швейк продавал, Горжин получал разорванные пятикопеечные и грязные двадцатикопеечные – похожие на почтовые марки деньги.Поздно ночью в барак влетел пискун. Он был избит, изорван, окровавлен, поцарапан ногтями. Взобрался на нары. быстро разделся и зашептал:– Ну, как ходили?– Столько мы не нахватали, сколько ты, – двусмысленно сказал Горжин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118