В конце концов, дом полон гостей. Я не хочу, чтобы твоя репутация пострадала.
– В этой семье?! Хотела бы я посмотреть, кто может здесь первый бросить камень… – Эмили запнулась. – Прости, бабушка. Я не хотела никого обижать.
– Не надо просить прощения за правду. Но, пожалуйста, помни мои слова.
Эмили кивнула и с видимым облегчением перешла поближе к камину, откуда оглянулась на бабушку.
– Тебе надо всегда носить темно-зеленый бархат. Он очень тебе идет, особенно в сочетании с изумрудами.
– Господи, Эмили, ты говоришь так, словно я усеяна ими с ног до головы. На мне только кольцо Пола, сережки и маленькая брошка – подарок Блэки. Но все равно – спасибо за комплимент. А теперь рассказывай, что творится внизу?
– Аманда и Франческа заканчивают украшать елку, по крайней мере, верхнюю ее часть, которую я начала убирать несколько раньше. Маленькие вредины, они сегодня палец о палец не ударили, чтобы мне помочь. Только и делают, что слоняются по своей комнате, слушают «Биттлз», то оглушительно визжат, то впадают в меланхолию под музыку, и вообще ведут себя, как круглые идиотки. Час назад я выудила их оттуда и засадила за работу.
– Умница. Я намерена за время праздников прибрать эту парочку к рукам. Нельзя же бесконечно крутить пластинки. Помимо всего прочего, сегодня от них стоял просто оглушительный шум. Кто-нибудь уже спустился вниз?
– Тетя Дэзи. Она восхитительно выглядит в брючном костюме из красного шелка, и вся в рубинах и бриллиантах…
– Ну почему ты вечно преувеличиваешь? – укоризненно покачала Эмма головой, но глаза ее смотрели добродушно. – Насколько я знаю, у нее не так уж много и рубинов, и бриллиантов.
– Ну, положим, сережки у нее замечательные. – Наморщила носик Эмили. – Она помогла организовать бар. Еще там Джим в новой коляске, что ты ему подарила. Он что-то пьет, и…
– Рановато начал, ты не находишь? – воскликнула Эмма, удивленно приподняв седые брови.
– Что значит – начал? Он и не останавливался после ленча.
– А стоит ли ему пить? – недовольно буркнула Эмма. – Пола говорила, что он принимает болеутоляющие средства. А в сочетании с алкоголем они могут быть очень опасны. – В ее глазах читалась смесь озабоченности и раздражения.
– Несколько минут тому назад я сказала ему то же самое, так что ты уж лучше помалкивай. Он ответил, что мне не следует совать нос в чужие дела. Он стал очень раздражительным. Я ни капли не завидую Поле.
– От меня тоже не укрылось его дурное расположение духа. Однако надо войти в его положение. Пола уже вернулась из магазина?
– Нет, но мы ждем ее с минуты на минуту.
– О Господи, дороги сегодня такие скользкие, – голос Эммы предательски дрогнул.
– Не волнуйся, бабушка. Она аккуратно водит машину. Кроме того, днем она отправилась в хэрроугейтский универмаг, и, зная Полу, легко предположить, что она останется там до закрытия. По крайней мере, за рулем она будет вдвое меньше.
– Я успокоюсь только тогда, когда она доберется домой. Ну ладно, продолжай. Кто еще вышел?
– Мэгги. Она помогает девчонкам, разбирает елочные игрушки. Александр и дядя Дэвид развешивают ветки омелы. Хильда и Джо готовят закуски для буфета, а Уинстон укладывает подарки под елку. – Эмили ухмыльнулась. – Да, чуть не забыла. Тетя Эдвина хоть раз в жизни делает что-то полезное. Она учит Уинстона, как лучше разложить подарки, словно от этого что-то зависит.
– По крайней мере, она разговаривает с кем-то из Хартов. Уже успех, – заметила Эмма. – Подойди сюда, дорогая. Я хочу что-то тебе показать. – Эмма приподняла крышку старинного кожаного футляра для драгоценностей и вручила его девушке.
Та не смогла удержать восторженного восклицания при виде великолепного бриллиантового колье на темно-красном бархате. Тончайшее кружево мерцающих и переливающихся огнями, идеально ограненных и оправленных камней, в которых было столько света, столько жизни и идеальной красоты, что Эмили снова воскликнула:
– Невероятно, бабушка. И оно явно довольно старое. Откуда оно у тебя? По-моему, я ни разу его на тебе не видела.
– С того дня, как я купила это колье, я его даже и не примерила.
– Не понимаю, – удивилась Эмили.
– Я никогда не хотела его носить, и купила на аукционе только потому, что… Ну, для меня оно нечто вроде символа. В нем заключено все, чего я была лишена в молодости – когда работала служанкой в Фарли-Холл. – Эмма взяла футляр из рук внучки, вынула колье и протянула его к свету. – Оно действительно превосходное. Оно принадлежало Адели Фарли, прабабке Джима. Я до сих пор помню тот праздничный вечер, когда я помогала ей одеться и застегнуть это колье у нее на шее. Тогда мне было очень грустно. Понимаешь, глядя на колье, я думала о тяжелом и беспросветном существовании всех нас – папы, брата Фрэнка, меня самой. – Эмма покачала головой. – Когда Фарли разорились после смерти Адама, Джеральд выставил его на продажу, я предложила за него больше всех, – пояснила Эмма и убрала ожерелье назад в футляр.
– Но почему ты никогда его не носила? – спросила Эмили.
– Потому что, став моим, оно вдруг потеряло для меня свой скрытый смысл… Я предпочитала вещи, подаренные мне с любовью теми, кого я любила.
– И что ты собираешься с ним сделать? – Эмма посмотрела на яркую оберточную бумагу и на серебряную ленточку, лежавшие на столе – О, я поняла! Ты подаришь его Поле, поскольку она замужем за Джимом.
– Нет, не Поле.
– Тогда кому же?
– Эдвине.
– Эдвине? Но почему ей? Она всегда так плохо к тебе относилась!
– Ну и что? Ее плохое отношение ко мне вовсе не означает, что я должна платить ей той же монетой. Да и вообще, всю мою жизнь я старалась быть выше подобной мелочности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151