Высшие школы и прочие учебные заведения продолжали оставаться закрытыми. Хотя с приходом германской армии во многих местах в школах возобновлялись занятия, появлявшееся затем гражданское управление разрешило обучать детей лишь чтению, письму и основным арифметическим правилам.
Непонятен населению был также запрет изучать немецкий язык.
Было бесконечно много вопросов, отражавших смятение и неуверенность населения: почему реквизируют больницы? – гражданское население тоже надо обслуживать. Как насчет свободы передвижения, торговли, слова, собраний, объединений? Каковы будут формы самоуправления в городах и на селе? Привожу здесь лишь немногие важные вопросы. Но над всеми этими проблемами во всех кругах населения возвышался коренной вопрос: о будущем государственном и общественном правопорядке, при котором пришлось бы жить, если немцы останутся в стране. И уже выявлялся страх перед призраком нового вида несвободы – быть может, еще более страшной, чем тирания Сталина.
Такова была малоободряющая картина психополитического состояния населения также и в этой оккупированной области.

* * *

Теперь, в ОКХ, уже не приходилось составлять докладных записок «для препровождения в вышестоящую инстанцию»: мы ведь сами были одной из высших инстанций. Чего же удалось достичь бесчисленными меморандумами и отчетами, требовавшими объявления политических целей войны, отказа от колонизаторских методов, роспуска колхозов и многого другого?
Составленная мною вместе с Герсдорфом и Треско докладная записка, препровожденная главнокомандующему сухопутными силами фельдмаршалу фон Браухичу, имела, по крайней мере, тот успех, что он согласился с нею. Но Браухич был смещен в декабре 1941 года.
Несколько месяцев спустя обширные и подобные моим рекомендации были представлены генералом фон Шенкендорфом, начальником тыла в районе группы армий «Центр». Но и они остались без внимания свыше. Оба эти меморандума исходили из установки на быстрое завершение похода в Россию путем политического решения и гуманного ведения войны. За этим стоял отказ от всякой захватнической политики и, как конечная цель, – независимая Россия на всей территории населяющих её народов, освобожденных от сталинской деспотии.
Под впечатлением военных неудач, позже, многие немецкие генералы выдвигали сходные требования, но лишь с чисто военной точки зрения. Они требовали изменения оккупационной политики и усиленного привлечения добровольцев из местного населения, ссылаясь на становящуюся всё более острой проблему пополнения германских частей. Но даже еще имевшие влияние фельдмаршалы, как фон Рейхенау (он считался сочувствующим нацистам) или фон Клейст и другие, ничего не добились. Не оставалось, таким образом, никакого сомнения, что сам Гитлер противился всем предложениям, направленным на изменение оккупационной политики и на политическое ведение войны. В ОКХ это было уже секретом полишинеля, хотя о фюрере в этой связи говорили редко, а критиковали большей частью его ближайшее окружение.

ОКХ и военно-политическая стратегия

В эти дни и недели июня 1942 года я мог наблюдать, как в ОКХ возник кружок офицеров-единомышленников, оппозиционно настроенных к официальной политике на Востоке и готовых действовать на свой страх и риск на основе собранного ими опыта. В числе других, к этому кружку принадлежали генерал Вагнер (генерал-квартирмейстер сухопутных сил), генерал Рейнхард Гелен (начальник Отдела генштаба Иноземные войска Востока), полковник Шмидт фон Альтенштадт (Отдел военного управления), генерал Штиф, полковник Клаус граф фон Штауфенберг (организационный Отдел), полковники фон Рённе и Герре, подполковники Кламмрот и Шрадер и другие. У меня сложилось впечатление, что инициатива исходила от Гелена, Рённе и Штауфенберга.
Рённе, доверившийся мне (в то время мы сблизились), проводил резкое различие между политическими целями войны (определять которые было не нам) и «политическим методом ведения войны для достижения военных целей». Этот метод он рассматривал как наше непосредственное и насущнейшее задание. Рённе полностью признавал «политические цели войны», которые я в своем меморандуме ставил на первое место. Но он видел, что путь к этой цели ведет лишь через признание политического метода ведения войны «фюрером или кем бы то ни было». Поэтому он предостерегал нас от какого-либо необдуманного шага: «Мы можем достичь нашей цели только осторожным использованием всех сил, готовых помогать, – независимо от их политических взглядов: политический способ ведения войны неизбежно должен когда-то привести к новой политической концепции, и только это может принести успех в борьбе».
Этот офицерский кружок в ОКХ решил отныне с новой энергией заняться вопросом о «хиви» и об обеспечении безопасности фронта (партизанский вопрос), что требовало общего изменения оккупационной политики и безусловного отказа от «политики Гитлера». В этих обстоятельствах необходимы были разумные и осторожные действия, приспособление к обстановке, и гибкость, даже маскировка.
Тогда у меня еще не создалось впечатления, что офицеры, которым я подчинялся, уже объединились для заговора против Гитлера. Целью, было – «изменить руководство», не «выключить» его; для офицеров, сознававших свою высокую ответственность перед немецким народом, это казалось тогда, ввиду наличия врага, стремившегося к уничтожению Германии, невозможным.
Как я уже упоминал, многие командиры фронтовых частей, а также офицеры в тыловых областях, с первых месяцев похода в Россию пополняли свои редевшие части за счет добровольцев разных национальностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93