Все время искал глазами ее красное платье. Вот она танцует с сыном судьи, вот с каким-то лихим глиноедом, он даже на бал пришел в кожаной куртке и жирно начищенных сапогах. Она совсем не замечает меня. Но нет. Вот пронеслась мимо и вспыхнула ярким личиком, бросив веселый и, как мне показалось, ласковый взгляд.
Я немножко воспрянул духом и добился от нее тура вальса. Когда мы кружились, она сказала:
— Ax, Майк, я так хорошо представляю себе Париж. Мне так хочется в Париж! Там танцуют с утра до вечера. Ты хочешь в Париж, Майк?
— Чего я там не видал! — сказал я презрительно.
— Чудаки вы с Моррисом. Все-таки ты выглядишь старше своего брата. Неужели ты моложе на целый год?
— Мы родились почти одновременно, — сказал я.
— Да-а? — протянула она. — Как же это так?
— Бывают случаи, — сказал я. — Сначала появился на свет он, а спустя три недели я. Только он в декабре, а я в январе. Вот и получилось, что разница в год.
— Правда? — она округлила глаза. — Разве так бывает? Я не знала. Ты не врешь?
— Конечно, не вру, — сказал я. — Просто я немножко задержался в пути. Когда-нибудь тебе расскажу.
— Ой, как интересно! Расскажешь, Майк?
«Неужели ты такая глупая? — думал я уныло. — Да разве в этом дело? Дело в том, что у тебя серые пушистые брови, длинные ресницы и розовые щеки. А глаза у тебя веселые и глупые».
— Все девочки глупые, — сказал я по этому поводу.
— И я? — спросила она.
— Все, кроме тебя, — заверил я.
«Что ты можешь знать о Париже, глупенькая Мари Бланшар? — думал я. — Что там танцуют с утра до вечера?» Странно, почему можно влюбиться в глупую девочку? Об этом я спросил Флору Клейтон.
— Ты думаешь, можно влюбиться в глупую девочку? Черноволосая пампушка Флора ответила вопросом:
— А можно влюбиться в глупого мальчика?
— Глупых мальчиков не бывает, — грустно сказал я.
— Ну да, конечно, — заметила Флора, — умные только вы со своим Моррисом.
— Ничего такого не говорю, — ответил я смиренно. Совсем не в своей тарелке чувствовал я себя на балу. И сюртук стал жать, и сорочка сдавила горло. Но самое главное, я не мог спокойно смотреть на красное платье Мари Бланшар. Мне хотелось подойти и сказать ей какую-нибудь дерзость.
А бал, бал гремел оркестрами, расточал запахи цветов и желтое придушенное пламя масляных светильников. Я не вытерпел, я подошел к дочке какого-то фермера и сказал:
— Et bien, petite, dansons peut-etre?
— Чего вы сказали? — спросила она простовато.
— Нет, ничего, извините, миз. — Я специально сказал это «миз», а не «мисс», как говорят приличные люди. Я тоже прикинулся простаком.
Я вышел в курительную комнату. Здесь огненный Чартер сиротливо корчился в углу дивана.
— Как поживаешь, Люк? — спросил я.
— Называйте меня на «вы», — уныло ответил он. — Я старше вас на три года.
— Да, не везет нам с тобой, — сказал я. — Мари и дела до нас нет.
— Еще бы! — сказал он. — Какое ей до меня дело.
— До нас, — поправил я.
— Нет, до меня. Вам хорошо, у вас паровоз. А у моего папы долги во всех лавках.
— Неужто, Люк? — сказал я.
— Поэтому она и не обращает на меня внимания, — печально промолвил Чартер.
— Но ты же офицер. Быть может, ты станешь начальником пожарной команды.
— Не хочу, — он махнул рукой. — Поеду учиться на Север.
— Ого! Как бы нас не услышали!
— Слишком тут жарко, — сказал Чартер.
— А если война начнется?
— Пускай воюют.
— На чьей же ты будешь стороне?
— Я поеду учиться. Я стану адвокатом.
— Но тебя заберут в солдаты. И на Севере, и на Юге.
— А ты думаешь, они станут воевать? — с детским удивлением спросил Чартер.
— Кто знает, Люк. Ты ведь слышал, Черная Роза собирается отделяться.
— Я ничего не собираюсь.
— Да, но ведь ты настоящий южанин, Люк.
Он сморщил лоб.
— Мистер Аллен, вы какой-то странный. Вы и ваш брат. Я думаю, вы шпионы.
— Чьи? — удивился я.
— Их. — Он показал на север.
— И ты хочешь нас выдать?
— Выдать? — теперь удивился он. — Нет… Оставьте меня в покое. Что вы пристали? Кто из вас женится на Мари?
— Мы оба, — сказал я, вспомнив рассказ дядюшки Парижа.
— Так не бывает, — сказал он почти как Белая Коробочка.
Странный, однако, парень. С виду не слишком умный, спесивый, а выходит, не так уж все ладно у него в душе. Из всех сынков Черной Розы вряд ли наскребешь десяток, которые захотят учиться на Севере.
Я отыскал Морриса.
— Посмотри, как скучает Хетти, — сказал я. — Ты бы хоть поболтал с ней немного.
— А почему это я должен с ней болтать? — Моррис принял высокомерный вид.
— Да нет, — сказал я. — Просто я так…
Хетти весь вечер просидела на стуле у самого входа. Иногда к ней подбегала Мари, говорила что-то оживленно, подходила Флора и даже близнецы Смиты, но я ни разу не видел рядом с ней Морриса.
Он явно старался держаться от Хетти подальше. Быть может, мне приснился тот разговор в саду? С тех пор мы были у Бланшаров всего один раз, но и тогда Моррис не обмолвился с Хетти и словечком. Она чуть не расплакалась при всех в тот вечер.
— Красные слева, желтые справа! Синие и белые по бокам! — кричал распорядитель, — выстраивая пары для кадрили.
Я не мог спокойно смотреть на Хетти. Когда к ней подсаживалась Мари, Хетти пыталась улыбнуться, но губы только слегка кривились. Она совсем смяла в руках два белых цветочка ясменника, две скромные звездочки. Ее палка стояла рядом, прислоненная к стулу. В глазах ее набухали слезы.
— Моррис, — сказал я, — давай посидим вон там. Я что-то устал.
— Там? Нет, я боюсь сквозняков. Я почти тащил его к стулу Хетти.
— Что ты меня толкаешь? — Он посмотрел подозрительно.
— Ничего. — Я отпустил его руку. — Давай крутись дальше. С кем ты танцуешь?
— С Пруси Хендерсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58