– Ну и пусть он... – Торн-Смит запнулся. – А мне безразлично, господин адвокат. Я не его подчинённый. Что он мне сделает, в угол поставит, что ли... Ведь в этом нет ничего незаконного, правда?
– Конечно, нет, – успокоил я его. – Пока я не пытаюсь всучить вам взятку, всё в порядке. Просто в прокуратуре не приветствуют контакты свидетелей обвинения с адвокатами защиты.
– Тогда это их личное дело.
По всему было видно, что Торн-Смит сгорал от желания рассказать мне обо всём, что он видел и чего не видел, но о чём знает. Бесспорно, убийство доктора Юрия Довганя было самым выдающимся событием в его пока что короткой жизни, и осознание своей причастности к этому делу внушало молодому человеку чувство собственной значимости. Сейчас он не испытывал ко мне никакой враждебности, но я мог держать пари, что после перекрёстного допроса в суде он возненавидит меня всеми фибрами души. Вот такая у нас, адвокатов, скотская работа.
Когда лифт остановился на шестнадцатом этаже, Владимир Торн-Смит первым вышел из кабины, пересёк просторный вестибюль и остановился перед дверью, на которой красовалась табличка с надписью «Юрий Л. Довгань, доктор психологии».
– Помещение ещё никто не занял, – объяснил Торн-Смит, доставая из кармана карточку-ключ. – В приёмной всё осталось точно так, как было в день убийства, а из кабинета изъяты лишь те вещи и предметы, которые принадлежали лично доктору Довганю.
Он сунул карточку в щель, послышался тихий щелчок замка, и дверь открылась. Мы вошли в просторную приёмную, приблизительно пять на восемь метров. В её дальнем конце, справа от двери в кабинет доктора, располагалось рабочее место секретарши – Светланы Торн-Смит, жены сопровождавшего меня охранника. Сейчас оно пустовало, и на широком столе, кроме интеркома и компьютерного терминала, больше ничего не было. Мягкий стул был вплотную придвинут к столу.
– Ваша жена по-прежнему работает в медцентре? – спросил я.
– Нет. Девять дней назад Светлана родила сына и ушла с работы.
– Это ваш первый ребёнок?
– Да.
– Примите мои поздравления.
– Спасибо.
Я не спеша прошёлся по приёмной, стараясь не упустить ни единой детали обстановки. Судя по тем снимкам, что я видел в деле, здесь действительно ничего не меняли, разве что регулярно проводили уборку. Даже журналы и брошюры на столиках возле кресел для посетителей были те же самые – «Мне 14», «Юный ксенобиолог», «Как поладить с родителями» и тому подобное.
До того рокового дня Алёна Габрова уже пятый месяц регулярно приходила на приём к Юрию Довганю, известному специалисту по детской и подростковой психологии. Делала она это не по своей инициативе, а по настоянию школьного психолога-консультанта, которого сильно беспокоила её возросшая агрессивность по отношению к сверстникам и учителям. Особенно доставалось от девушки преподавателям истории, философии и литературы. Для шестнадцатилетнего подростка с высоким уровнем умственного развития ничего не стоит выставить своего учителя круглым идиотом, и Алёна проделывала это с завидной регулярностью и огромным удовольствием. Ей было невдомёк, что школьный преподаватель – не учёный, ему вовсе не нужно знать слишком много, он лишь обязан владеть знаниями по своему предмету в объёме, требуемом программой, но владеть ими досконально и уметь передать их ученикам.
Насмешки Алёны Габровой были умны, остроумны и крайне язвительны, она умело находила в каждом человеке свои слабые места и била по ним без жалости и милосердия. Вне всяких сомнений, прокурор использует это на суде для обоснования своей версии о бессмысленной жестокости. Он обязательно вызовет для дачи показаний одного или нескольких её учителей, например, преподавательницу английской литературы, которую Алёна однажды довела до настоящей истерики. Ясное дело, присяжные проникнутся сочувствием к бедной женщине, целиком посвятившей себя детям, и ещё больше невзлюбят мою подопечную...
– Ладно, – сказал я охраннику. – Здесь я всё осмотрел. Теперь займёмся кабинетом.
Как и в приёмной, в кабинете сохранилась прежняя обстановка, не хватало только книг на полке, дипломов доктора медицины и психологии на стене за письменным столом, двух картин с пейзажами, бронзовой статуэтки древнего мудреца Зигмунда Фрейда и ещё некоторых предметов обстановки, изъятых полицией или родственниками Довганя. Постояв с полминуты на пороге, я неторопливо прошёл вглубь кабинета и остановился возле широкого, обитого кожей кресла, в котором был найден убитый доктор Довгань.
Я повернулся к стоявшему рядом Торн-Смиту:
– Раз вы здесь, то расскажите, как обнаружили тело.
– Значит, дело было так, – охотно заговорил молодой человек. – В четыре я сменился с дежурства и перед уходом домой решил заглянуть к Светлане. Она заканчивала работу в семь, ей оставалось ещё три часа, и мне захотелось повидать её. Я поднялся на этот этаж, вошёл в приёмную, но не успел обменяться с женой и парой слов, как прозвучал зуммер вызова интеркома. Светлана ответила; женский голос, представившись медсестрой из гинекологического отделения, попросил её немедленно зайти к доктору Петровскому.
– Это личный консультант вашей жены? – уточнил я.
– Совершенно верно. И Светлана, ясное дело, была очень взволнована: такой срочный вызов не сулил ничего хорошего. Она тотчас сообщила об этом доктору Довганю, и тот, поворчав немного, всё же разрешил ей отлучиться. Мы вместе поспешили на двадцать четвёртый этаж, где находится женская консультация, а незадолго до этого ушёл и пациент, паренёк лет двенадцати, у которого как раз закончился приём.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129