– Это наши, которых унесло… на паромах… когда татарва… с утра… вниз по реке… Вот.
Слава Тебе, Господи Иисусе, хоть эти живы!
Выдернув из земли меч, Карсидар едва не упал, но, к счастью, был схвачен под руки вовремя подоспевшими русичами.
– Что с тобой, воевода? Рана беспокоит? Плохо тебе? Аль Вячко что не так сделал? – наперебой заговорили они. Очевидно, весть о том, что старый ратник лечил Карсидара, уже облетела лагерь.
– Ничего, это я так, со сна, – солгал Карсидар, пытаясь говорить как можно более непринуждённо. – Не обращайте внимания. Лучше пойдём туда, – и кивнул в сторону, откуда раздавались радостные возгласы. Воины сделали вид, что поверили Карсидару. Но всё же тот, который стоял по левую руку, не отошёл и продолжал поддерживать раненого.
– Пойдём, – повторил Карсидар, после некоторых колебаний опёрся на плечо молчаливого воина, и все двинулись вперёд.
С каждым шагом Карсидар думал, что у него не хватит решимости сделать следующий, что ему не вынести кинжально-острую боль – и всё равно делал этот шаг, потом ещё один, ещё и ещё…
На берегу Дона уже собралась внушительная толпа. Все были сильно возбуждены, кричали, смеялись, звучно хлопали друг друга по плечам, тыкали кулаками в грудь. Карсидар приковылял как раз на середине рассказа вновь прибывших, и им пришлось повторять всё с самого начала.
Когда татары перерубили канаты паромов, воины схватили щиты и принялись грести ими, чтобы выбраться на берег. Однако дело продвигалось плохо. Щит – это не весло, плоты были тяжёлые, да и татарские стрелы время от времени поражали то одного, то другого гребца. К тому же, когда их снесло немного вниз, плоты попали на быстрину, и грести стало гораздо труднее. Правда, дикари прекратили обстреливать их и даже не попытались догнать плоты, передвигаясь по берегу, чего гребцы, честно говоря, сильно опасались.
Коварное течение долго не отпускало своих пленников. Даже после того, как они столкнули в воду погибших под обстрелом, грести стало не намного легче. Когда первый плот пристал к берегу, день был уже в разгаре. А второй плот, на котором людей осталось меньше, продолжало нести течением. Возможно, воинам следовало броситься в реку и, держась за поводья коней, попытаться достичь берега вплавь. Но вряд ли у них хватило бы сил плыть с оружием и в кольчугах, да ещё в холодной весенней воде. Кроме того, в этом случае пришлось бы бросить на плоту раненых.
Итак, русичи упрямо гребли щитами, надеясь причалить к берегу. А воины с первого плота, видя их усилия и посовещавшись, решили пойти вниз по течению, чтобы соединиться с товарищами и возвращаться назад вместе. В этом случае было больше шансов нарваться на неприятеля, но с другой стороны, большому отряду русичей легче выстоять в схватке с татарами.
Воссоединились они ещё через пару часов, когда солнце перевалило через зенит. Вволю порадовавшись тому, что им таки удалось выбраться на берег, воины пустились в обратный путь. Нужно было торопиться, но четверых серьёзно раненых пришлось посадить на лошадей и пустить животных шагом, а пятого нести на самодельных носилках, поэтому отряд продвигался довольно медленно.
Сильнее всего опасались встречи с татарами. Действительно, ближе к вечеру они наткнулись на конный отряд ордынцев. Татары заметили их и тотчас пустили лошадей галопом, на скаку выхватывая из колчанов стрелы и накладывая их на луки. Русичи тоже поспешно схватились за сагайдаки. Но вступать в бой не пришлось. В тот момент, когда расстояние между отрядами сократилось почти на выстрел и когда, казалось, стычки уже не избежать, в отдалении на холме возник всадник в рыжей шапке, что-то пронзительно крикнул – и татары придержали разгорячённых коней, описав небольшую дугу, развернулись и стремительно умчались вслед за всадником в рыжей шапке!
К счастью, с неприятелем русичи больше не сталкивались. Поведение татар красноречиво свидетельствовало о том, что они рады были вступить в схватку. И скорее всего, выиграли бы её. Однако человек в рыжей шапке, по-видимому, начальник, остановил готовых ринуться в бой всадников. Но почему?.. Русичи терялись в догадках.
– Ну, довольно говорить об этих шелудивых псах, – сказал Карсидар, выслушав окончание рассказа. – Не допустил их главный до драки – значит, испугался.
– А чего бояться-то, – резонно возразил «коновал», укоризненный взгляд которого Карсидар перехватил под градом стрел на середине реки. – Нас, почитай, жалкая горстка, да ещё с ранеными. Эти нехристи нас издали перестреляли бы, вот и весь сказ!
– Точно, истинную правду Демид сказал, – загомонили остальные. – Мы ж перед ними как на ладошке были, ни деревца кругом, ни кусточка. Лошадей на всех не хватит, а пешему против конника биться тяжело. Там бы мы и полегли до единого, кабы татарва не повернула вспять.
– Да что, утром об этом нельзя поговорить, в самом-то деле?! – возмутился воин, поддерживавший Карсидара. – Сейчас уже поздно, давайте-ка спать, вон и воевода…
– Спасибо, мне уже лучше, – поспешно прервал его Карсидар, опасаясь, что ратник скажет сейчас: «…вон и воевода ранен, стоять не может». И умолк, поражённый внезапной догадкой.
– Так ты ранен? – удивился «коновал» Демид. – Что с тобой?
– Пустяки, стрелой царапнуло, – бросил Карсидар, вслушиваясь в собственные ощущения. И опять ему показалось, что один из воинов едва не сказал: «Вот так пустяки! Вячко и тот не в силах ничего поделать».
Впрочем, это лишь показалось. Карсидар по-прежнему не слышал чужих мыслей, по-прежнему не мог сосредоточиться на вправленном в кольцо голубом камешке, хотя теперь чувствовал себя теперь гораздо лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130